Хелен стояла в дверях, и целая гамма чувств, в том числе подозрение и ревность, была написана на ее прелестном личике.

— Пять минут! — наконец решила она и, бросив на меня ядовитый взгляд, выскочила из комнаты.

— Ох, Адам, наверное, тебе лучше уйти, — пробормотала я.

— Нет, — возразил он. — Она на меня уже разозлилась, так что я вполне могу остаться и договорить.

— Тогда я умываю руки, — нервно предупредила я, дивясь его мужеству.

— Договорились, — спокойно согласился он. — Так вот, как я уже сказал, я ничего не слышал о Ханне целый год, даже привыкать начал. И когда, примерно месяц назад, она вдруг появилась, я не мог поверить своим глазам. И она привезла с собой Молли!

— Кто такая Молли? — перебила я. — Твоя дочь?

— Да, — подтвердил он. — Правда, ужасное имя для ребенка?

— Мне нравится, — покривила я душой.

Тут у меня слабое место, ведь и свою дочь я назвала не самым красивым именем.

— Приятно слышать, — усмехнулся Адам. — Но ты бы ее видела! Она потрясающая. Ей больше подошло бы какое-нибудь необыкновенное имя — вроде Мирабель или…

— Разве это не название ресторана? — перебила я.

Мне не понравилось направление, которое принял наш разговор. Особенно в присутствии Кейт. Мне не хотелось, чтобы у нее выработался комплекс неполноценности. Видит бог, ей и так выпали не лучшие карты. Я боялась, что лет через тридцать, когда она станет наркоманкой или алкоголичкой и начнет воровать в магазинах, она обвинит меня. Скажем, что все это из-за того, что я не дала ей красивого имени.

— Продолжай, пожалуйста, — вздохнув, сказала я Адаму.

— Ладно, — согласился он. — Вообще, мне кажется, что мы помирились. Ханна сказала, что очень жалеет о том, что все так получилось, что она не сразу познакомила меня с Молли. Еще она спросила, не поздно ли начать сейчас.

— И? — поинтересовалась я.

— Ну, сначала у меня было большое желание послать ее к такой-то матери.

Мама родная! Я едва не задохнулась. Поверить не могла, что Адам знает такие слова. И способен таить зло.

— Но тут я вдруг понял: это все равно что отрезать себе нос, чтобы досадить ей, — продолжил он. — Так что мы пришли к цивилизованному решению насчет опеки над Молли. И теперь мы снова друзья — во всяком случае, стараемся.

— Вот как! — вздрогнула я.

Что он имеет в виду, когда говорит «друзья»? Означает ли это, что они заваливаются в койку при любой возможности или они на самом деле только друзья?

Выяснить это можно было лишь одним-единственным образом: спросить.

— Это значит, что вы с ней… встречаетесь? Ходите всюду вместе? — спросила я по возможности безразличным тоном.

— Нет, — засмеялся он и взглянул на меня так, будто хотел сказать: «Ты вообще слышала, что я говорил?»

Слава богу!

— Нет. — повторил Адам. — Мне кажется, эго очевидно. В том-то и дело! И потому я так рад. Я могу принимать участие в жизни своего ребенка, не будучи в романтических отношениях с его матерью. Но в то же время я могу быть Ханне другом, потому что уважаю ее, — поспешно добавил он.

— Так ты в самом деле был рад видеть своего ребенка? — мягко спросила я.

Он кивнул, и мне вдруг показалось, что он готов расплакаться. «Пожалуйста, не надо! — в панике подумала я.