– Карина... Всё, всё, не надо. Держись.

Слова не находились. Попрятались, как тараканы в щели. Чёртова гулкая пустота: ничем не утешить, не успокоить. Вот откуда взять силы, чтобы сказать ей, что маму убили?.. А девушка изумлённо воззрилась на рослого бойца в форме:

– Откуда вы меня... знаете? Вы кто?

Слава сняла шлем и маску с коротко стриженой головы.

– Сестрёнка твоя.

В последний раз они виделись три года назад на похоронах отца. Карина была совсем пацанка – пятнадцать лет, но уже тогда красивая, а сейчас и вовсе расцвела: шевелюра – как в рекламе шампуня, глазищи – в пол-лица, с ресницами как у Мальвины, точёный носик и полудетский, вопросительно-растерянный ротик, подмазанный блеском для губ. Тушь текла чёрными ручьями по щекам, но всё равно она была красавицей.

– С... Слава? – всхлипнула девушка.

– Привет. – Невесёлая встреча, и это «привет» прозвучало глупо, но ничего другого Слава не придумала.

Карина увидела кровь на рукаве, тихо ахнула, прижав дрожащие пальцы к губам.

– Ты ранена...

– Ничего, – сказала Слава. – Пустяк.

– Тебе надо срочно в больницу! – Карина опять затряслась, рванулась в сторону выхода. – Куда они повезли маму? Мне надо какие-то вещи для неё собрать... Тапочки... Бельё... Сок какой-нибудь... Она апельсиновый любит!

Слава снова придержала её здоровой рукой, не пуская к «труповозке»: пусть увезут сначала, так будет лучше. Чёртова необходимость правды вонзалась под сердце сосулькой.

– Кариночка... – Во рту – сушь, язык шершаво ворочался, словно Слава хурмы незрелой наелась. Слова падали коротко и убийственно, отрывисто, как мёртвые листья. – Одежда и бельё пригодятся, а сок маме уже... не понадобится. Пойдём отсюда. На воздух.

У крыльца она подошла к докторам.

– Мне – перевязку, если можно, а девушке – успокоительное.

С неё аккуратно сняли бронежилет и куртку, и Слава осталась в серой футболке. Она привычно и без усмешки наблюдала удивление врачей, обнаруживших под экипировкой бойца, который по всем признакам должен был быть мужчиной, грудь. Не Бог весть какие буфера, конечно, но и не мужской вариант. Ласковое солнышко играло зайчиками на шоколадных волосах Карины, медленно оседавшей на колени у железного низкого заборчика. Она поняла, что случилось... Цветы на клумбе ей сочувствовали, но ничем помочь не могли.

– Мама... Мамочка...

Врачи настаивали на госпитализации, но Слава отказалась. Рана была не опасной: мягкие ткани прошило навылет. Она лишь попросила какое-нибудь обезболивающее, и ей вкололи что-то прямо в руку, а пока поршень шприца двигался, Карину заботливо поднимали с асфальта, подносили ко рту таблетку и поили водой из бутылки. Рана – ерунда. Сейчас главное – сестрёнка.*

Отец Славы ушёл из семьи к Светлане, своей коллеге по работе. Он приходился Карине отчимом, и кровного родства между сёстрами не было, только юридическое: отец удочерил девочку и дал свою фамилию. Они и не общались особо, жили своими жизнями.

Ссоры между родителями были нередки. Слава считала долгом поддерживать и защищать маму, из дочери превратившись в сына, а после развода заняла положение «мужчины в доме»: она умела и гвоздь вбить, и кран в ванной заменить, и проводить маму с работы до дома тёмным зимним вечером. С девяти лет она серьёзно занималась баскетболом, увлекалась стрельбой, втайне мечтая стать милиционером, а потом её «переманили» в дзюдо. Мечта о работе в правоохранительных органах привела её в юридический колледж, который она закончила параллельно с институтом физкультуры. Имея звание мастера спорта по дзюдо, диплом юриста, звание сержанта и трёхлетний стаж работы в полиции (тогда она ещё называлась милицией), она стала кандидаткой на участие в эксперименте.