— Вы намерены забрать ее к себе после выписки? — спросил Джо, хмурясь. — Вы живете в каком-то шикарном доме, точно?

— Я действительно предложил ей переехать ко мне, — признался Джеймс и увидел, как у всех вытянулись лица.

— Нам будет ее не хватать, — сказала одна из женщин. — Ей с нами хорошо. Она обещала мне сшить новую ночнушку.

— Нам будет ее не хватать, — согласилась Лавиния. — Но, в конце концов, семья — это семья. Как можно осуждать ее за то, что она хочет жить с сыном? Мы бы все решили так же на ее месте.

— Но она не хочет, — сказал Джеймс, и их лица снова засияли. — Она поблагодарила меня, но сказала, что ей слишком будет недоставать друзей. Идите же к ней. Не думаю, что сестра пустит вас всех вместе, ей сейчас нельзя уставать. Вам придется заходить по двое, наверно.

Он помахал рукой и зашагал прочь, слыша их удаляющиеся голоса. Мать услышит своих гостей задолго до их появления. Пожалуй, их слышит вся больница.

— В офис? — спросил Барни, когда они выехали из ворот больницы. Джеймс задумался. Было бы разумнее всего вернуться к работе, держаться подальше от Пейшенс — этого требовала давнишняя привычка выбирать в жизни безопасные пути.

И вдруг он почувствовал отчаянную бесшабашность. Наверное, это первобытная жизненная сила, разлитая в весеннем воздухе, проникла в его сердце, и Джеймс сказал:

— Нет, я хочу съездить в «Кедры».

Барни бросил на него любопытный взгляд в зеркальце заднего вида.

— Я видел эту толпу стариков, направлявшихся в больницу. Разумеется, проведать мадам. Удивлюсь, если их пустят. После такого визита и у здорового человека случится сердечный приступ.

— Мать их любит. Ей с ними хорошо. — Джеймс преодолел застенчивость и решил ничего не скрывать от Барни. — Я предложил ей вернуться и жить со мной, но она отказалась. Сказала, что с этим местом у нее связаны плохие воспоминания и она предпочитает «Кедры».

— А, — сказал Барни. — Да, я ее понимаю. А вы? Я и сам всегда думал, что ваш дом — мрачное место. Конечно, он очень элегантный и производит хорошее впечатление, если смотреть снаружи. Декор и все такое, но домашним очагом он никогда не был. Что, не так? Когда ваша матушка ушла, мы тоже подумывали уйти, но остались ради вас.

— Бог знает, что за детство было бы у меня без тебя и Энид. Не думай, что я вам не благодарен.

— А мы разве просили когда-нибудь благодарности? — обиделся Барни. — Мы с Инид всегда считали, что это нужно нам ровно столько же, сколько и вам. Детей-то у нас не было, вот вы и были нам за сына. Мы никогда не жалели, что остались. Вы были членом нашей семьи.

— Спасибо, — тихо сказал Джеймс. — Если бы я женился, Барни, и продал дом, что бы вы с Энид сделали? Переехали со мной на новое место?

— Молодой жене трудно начинать с людьми, которые много лет вели дом мужа. Женщины любят устраивать дом по-своему, а отсюда ссоры и все такое. Нет, мы уж об этом думали и решили, что если вы поженитесь, то мы переедем на Южное побережье — в Борнмут или вроде того, чтоб вид на море и магазины под боком.

— Мне вас будет не хватать.

— Нам тоже, сэр, но жизнь есть жизнь, все меняется, и мир не стоит на месте. Все равно рано или поздно работа станет нам не под силу.

Зазвонил телефон в машине. Барни оглянулся.

— Вы здесь или мне послушать?

— Я возьму. — Джеймс нагнулся и снял трубку. — Джеймс Ормонд слушает, — сухо сказал он и узнал голос мисс Ропер.