Один раз старинный приятель и собутыльник Митча, Сэнди Кэмерон, зашёл проведать друга. Он всем сердцем одобрил усилия сестры и брата: Ваш старик отец гордится вами — я читаю это по его глазам. Вечерами они попеременно готовили ужин и старательно делали вид, что всё в порядке вещей. После ужина, какая бы ни была погода, Джуд ускользала на задний двор покурить — теперь она выкуривала до десяти сигарет в день, — а Фокс устраивался на диване с пультом и вечерней газетой. В гостиной стало как-то тесно, кровать и стульчак занимали много места. Одежда Митча была убрана до лучших времён: частично — в чемодан, частично — в пластиковый мусорный мешок в прихожей. Кофейный столик был уставлен отцовскими мелочами, а обеденный сложили и вынесли из гостиной, так что теперь бумаги Фокса были разбросаны по всему полу его спальни.

Раз в неделю к Митчу для занятий приходил физиотерапевт. Рассматривался вопрос о том, чтобы привлечь также и логопеда. Физиотерапевт дал Митчу резиновый мячик; он должен был сжимать его двадцать раз поочерёдно в каждом кулаке три-четыре раза в день. Обувная коробка с семейными фотографиями стояла всеми забытая на кофейном столике. Джуд составляла список покупок: средство для полировки мебели, кондиционер для белья, сменные мешки для пылесоса, тряпки для пыли… Плюс утюг и гладильная доска. Она поинтересовалась у брата, как он все эти годы обходился без этих жизненно необходимых предметов обихода.

— Отдавал вещи в химчистку, — пожал плечами Фокс, что прозвучало как-то не очень убедительно.

Стивен Пирс должен был выступить с обращением к акционерам во вторник в десять утра. Местом заседания назначили зал для приёмов респектабельного отеля в центре Эдинбурга. Доверенное лицо Фокса в отделе финансовых новостей «Скотсмен» предоставило ему эту информацию, попутно поинтересовавшись, не попал ли часом Пирс в передрягу.

— Потому что, в чём бы там ни было дело, инспектор, это не должно коснуться его сестры.

Фокс спросил, не циркулируют ли по редакции слухи. Впрочем, их отсутствие послужило слабым утешением для журналиста.

— Похоже, в наше время любой может вылететь в трубу, и ахнуть не успеешь.

— Если у меня что-нибудь появится, вы будете первый, кому я об этом сообщу, — пообещал ему Фокс.

У акционеров, собравшихся в зале для приёмов, был вполне самодовольный вид. Они принесли с собой копии годовых отчётов и бормотали что-то о компенсации, якобы обещанной им советом директоров. На взгляд Фокса, большинство держателей акций представляли господа весьма преклонных лет. Эта когорта принадлежала к типу благоразумных, осторожных акционеров, кто за время рецессии много не потерял, но всё равно будет рад услышать добрые новости от Стивена Пирса и его команды. По окончании заседания предполагался небольшой фуршет с прохладительными напитками и канапе. После переклички были розданы яркие глянцевые брошюры, где на первой странице улыбающаяся семейная пара сидела, держась за руки, за столиком в ресторане. «Ваши мечты в наших руках», — гласил броский заголовок. Фокс взял брошюру, потом заметил, что его имя не значится в списке акционеров. Он показал сотруднику за наспех сооружённой регистрационной стойкой своё удостоверение, затем указал на троицу за своей спиной.

— Эти со мной, — объявил Фокс.

За его спиной в окружении двоих санитаров из психиатрической лечебницы «Карстейрс» стоял сам Дональд Макайвер. Фокс заехал за ними в четверть девятого. Гретхен Хьюз несколько раз настоятельно повторила, что Макайверу категорически противопоказано волноваться. Фокс подписал соответствующие бумаги, отдавая себе отчёт в том, что если об этом станет известно в управлении, ему грозит обвинение в серьёзном дисциплинарном правонарушении.