– Да, конечно, – Кэтрин ответила за Фреда, – он считает мою лирику слишком сентиментальной, а я часто его обвиняю в сухости, но теперь этого, я уверена, конечно не будет.

– Прекрасно! – засмеялась Линда. – Стэнли дал мне слово, что в финале у меня будет блестящий номер.

Кэтрин удивленно подняла брови. Она была не вполне в этом уверена.

– Мы сообщим вам о наших успехах.

– По почте или по телефону? – лукаво улыбнулась Линда, посмотрев на Кэтрин. – Ведь вы утомитесь после гастролей и сразу не сможете писать.

– Мой творческий темперамент не иссяк, – отшутилась Кэтрин, ощутив на себе цепкий взгляд Линды. – Я хочу как можно лучше сделать эту работу.

Кэтрин посмотрела вслед уходящей актрисе.

– И эта женщина тоже знает, чего хочет, – пробормотала она.

– Она желает получить «Оскара», – усмехнулся Фредерик.

– Но, как ты помнишь, ее трижды выдвигали на «Оскара» и трижды обходили. Она решила, что снова такого не произойдет.

– А ты отказалась бы отхватить такую премию?

– Вот забавно, я и забыла, что мы тоже можем. Звучит заманчиво. Но лучше бы получить «Оскара» за вещи, написанные раньше.

– Как прошла репетиция?

– Хорошо. Очень хорошо. Оркестр слаженный. Ты скоро уедешь?

– Да. Ты возвратишься одна с приема? Кэтрин смутилась, поняв, что он имел в виду.

– Сюда ехала одна. Я опоздала, совершенно вдруг забыла о приеме, но Марианна оставила мне записку. Она не представила тебе Жана?

– Нет, здесь мы не встретились с ней.

Кэтрин тут же принялась искать глазами Марианну, но Фредерик взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Позволь мне отвезти тебя домой?

– У меня своя машина, Фред.

– Это не ответ.

Ею овладела нерешительность, ей так трудно было бороться с ним.

– Но это не лучшая идея.

– Почему нет? – Ей послышалась насмешка в его тоне, пока он не улыбнулся и не поцеловал ее. Что значил его вопрос – поддразнивание, извинение или вызов? – Впрочем, может, ты права. Я увижу тебя через несколько недель. – Он дружески потрепал ее по плечу, повернулся и ушел.

Сейчас у певицы не было желания общаться с прессой. Она уже рассказала журналистам с полдюжины историй о себе и Фредерике, поделилась размышлениями о взаимном сотрудничестве в работе над фильмом и о том, что их отношения стали чисто деловыми. Однако старые фотографии все еще перепечатывались, старые вопросы задавались снова и снова. Каждый раз это был удар по больному месту.

Дважды в неделю Кэтрин посещала клинику и вела серьезные разговоры с доктором Хейбером. Доктор сопровождал ее в палату матери. Хотя это было глупо, но Кэтрин снова поверила обещаниям матери, слезливым клятвам и стала надеяться на возможность ее выздоровления.

Обычно во время напряженной подготовки к гастролям ей приходилось мобилизовывать всю свою энергию, но сейчас она чувствовала себя эмоционально сломленной и только благословляла свой стойкий характер, помогающий ей выдерживать напряжение последних дней.

Поднявшись на сцену пустого театра, Кэтрин повернулась лицом к воображаемой аудитории. Ряды в зале уходили назад, подобно волнам во время отлива. Но она знала, как плыть по этим волнам, знала с первого своего концерта. Она от природы была исполнительницей так же, как ей был дан от природы поставленный голос, она ведь не училась пению. Но она оказалась и одаренным поэтом, и композитором, – такая вот богатая талантами натура!

Сейчас ей вспомнились слова одной старой песни, и мелодия, уже почти забытая, снова зазвучала в ее душе.