Алекси был уверен в этом. Но если любит, как же сможет быть вдалеке? — думал он, возвращаясь в дом.
Как трудно ждать, чтобы она научилась доверять ему, рассказывать о своих тайных раздумьях. Куда труднее, чем бороться с какими бы то ни было вещественными препятствиями. Те-то он смог бы расчистить для нее своими сильными руками.
Когда Джессика вошла в дом, раскрасневшаяся от весеннего солнца, он все еще был во власти мрачных раздумий. А ее лукавая улыбка напоминала ребенка, распираемого своим ребячьим секретом. Секрет у нее есть, это точно.
Джессика встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
— Привет!
Он ответил на поцелуй и отошел в сторону.
— Твой принтер заело. Я наладил его. Факсы на столе.
— Говорила же им, чтобы слали их вечером, когда я работаю… — Джессика нахмурилась. — Что случилось?
Он кивнул на стол, и она кинулась читать. Побледнев, повернулась к Алекси.
— Я никогда не обещала ему ничего!
Но она обидела его, и Алекси обвиняюще сказал:
— Ты не веришь мне.
Глаза у нее округлились.
— Алекси, я доверю тебе свою жизнь…
Взмахом руки он прервал ее:
— Ты доверяешь мне настолько, что не говоришь, когда тебе угрожают.
— Ховард не угрожал мне.
— Он уже недалек от этого. Очень уверен, что добьется своего. А ты не ценишь меня настолько, чтобы сказать, как он давит на тебя. — Его акцент отчетливо чувствовался, как всегда при волнении. — По-твоему, я буду с тобой только в хорошую погоду? Или я должен защищать тебя и любить, лишь когда ты мне позволишь? Хоть бы раз пришла ко мне за утешением. Думаешь, такие должны быть отношения между мужчиной и женщиной?
Джессика покачала головой. Алекси уже знал этот ее жест: она приняла твердое решение.
— Ховард — это другой мир. Пусть там и остается.
— Так вот почему ты возвращаешься — чтобы управляться с ним.
Новая мысль поразила Алекси, и он не замедлил высказать ее — сильно окрашенную акцентом:
— Ты считаешь… ты защищаешь меня, так?
— Алекси, ты расстроился…
— Ты представляешь себе, как трудно мне не кинуться к Ховарду немедленно?
— Да, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.
— Я должен отступить перед человеком, который смеет считать тебя своей собственностью? Который может представлять для тебя опасность?
Джессика кивнула.
— Я люблю тебя, Алекси. Пожалуйста, не езди к нему.
Пожалуйста. Первый раз Джессика произнесла это слово. Никогда и ни о чем она не просила его так отчаянно.
Гордость Алекси была жестоко уязвлена. Коротко кивнув, он вышел из дома. И не обернулся, когда Джессика позвала его по имени. Шагая размашисто по пляжу, он пытался совладать со своим гневом.
— Не беги так, — попросила Джессика, задыхаясь.
Скрестив на груди руки, Алекси смотрел, как она подходит ближе.
— Ты очень многого от меня хочешь, дорогая моя.
— Алекси, понимаю, что для тебя это нелегко. Но я прошу тебя.
— Ладно. Но пообещай мне: если только Ховард хоть палец поднимет на тебя — сразу говори мне.
— Скажу. Алекси, не сердись, пожалуйста. Я…
Алекси потер щеку ладонью. Слезы любой женщины могли растопить его сердце, а влага, готовая пролиться на щеки Джессики, — вдвойне.
— Если ты способна управиться с Ховардом, что же тебя так тревожит?
— Не понимаешь? Я могу оказаться такой же, как моя мать, — без капли материнского инстинкта. |