— Кто был, кроме вас?

— Постараюсь восстановить... Сам Жигунов — это раз. Его сынок. Это два. Я была. Потом эти... Дергачевы. Квартиранты... Вот и все.

— Подумайте, Борисихина, подумайте.

— Да! Чуть не забыла, его и немудрено забыть — был какой-то хмырь с голубенькими глазками. Точно. Он сидел у печи, то ли промерз, то ли простуженный... А может, от скромности. Такое тоже бывает. Но когда стакан подносили, не отказывался. Даже в магазин, помню, мотанулся. Справился, все принес. Путем.

— Кто еще?

— Вроде все. Не знаю, на кого вы намекаете.

— Я не намекаю. Я прошу вас еще раз подумать, не забыли ли вы кого-нибудь из участников застолья.

— Давайте вместе проверим... Жигуновы, Дергачевы... Уже четверо. Хмырь голубоглазый из РСУ...

— Свирин, — подсказал Демин.

— Да, кажется, так его фамилия... Потом этот длинный...

— Какой длинный?

— А черт его знает! Первый раз видела... Хотя нет. — Борисихина обхватила ладонью рот и задумалась, но, видно, все-таки она восстановилась не полностью — уронила беспомощно руки на колени, развела их в стороны. — Не помню. Вроде видела где-то, а где именно, с кем, в какой компашке... Красивый парень, молодой... Но у меня с ним ничего не было, не думайте.

— За вами пришел муж?

— Пришел, — скривилась Борисихина. — На кой — ума не приложу. Но пришел, батю своего привел...

— Он увел вас из дома Жигунова. Знаете, похоже, что он вас тем самым от смерти спас.

— А кто его просил? — неожиданно резко спросила Борисихина. — Он все спасать меня стремится, а зачем это ему понадобилось, ума не приложу. Спасает от дурной жизни, от дурной компании... А зачем меня спасать? Ради чего? Для какой такой надобности я нужна кому-то трезвая, правильная, завитая да напомаженная? Таких и без меня хватает, а по мне, так даже многовато. Для хорошей жизни он меня спасает? Неужели он такой дурак, что не может понять — это невозможно? Не стремлюсь я к хорошей жизни, если уж на то пошло, я даже не знаю, что это такое. Она идет по какому-то другому расписанию... Что делать, не увлекают меня ни производственные дела, ни общественная деятельность. Наверно, это плохо. Вы уже простите... Видно, конченый я человек...

— Может быть, он вас любит?

— Муж? С него станется... Но это у него быстро пройдет. Меня нельзя любить слишком долго. Вредно для здоровья, — Борисихина невесело улыбнулась.

— Как вы думаете, ваш муж мог вернуться в дом Жигунова и отомстить за то, что вас напоили. Уж коли он вас любит, то, наверно, из ревности...

— Я же сказала, что с тем парнем у меня ничего не было. Так что для ревности у мужа не было оснований.

— Опишите того парня, — попросил Демин.

— Длинный, молодой, ничего так парнишка... Ничего. — Борисихина усмехнулась, видимо, восстановив в памяти еще одного гостя Жигунова.

— Рыжий? — решил помочь ей Демин.

— Да какой он рыжий?! Черный.

— Толстый?

— Опять вы его с кем-то путаете. Тощий, узкоплечий, молодой, лет двадцать ему или около того... Веселенький такой мальчик, все улыбается, подшучивает... С деньгами.

— Откуда вы знаете, что он с деньгами?

— Голубоглазого он все посылал за выпивкой. И деньги давал.

— Где ваш муж провел ночь?

— Дома, наверно.