Последний пункт посерьезнее. Почему после убийства Романа Вероника убежала? Почему не подняла крик, не позвала на помощь, а скрылась, доверившись Макиавелли, постороннему ей человеку?

Впрочем, не исключено, что Роман познакомил их заранее. Нет, вряд ли. Сурен говорил, что последние две недели актеры все свободное время проводили на репетициях. Труппа, можно сказать, дневала и ночевала дома у Вероники, некогда ей было заводить новые знакомства. А если бы Макиавелли появился на ее пути раньше, она непременно бы мне сказала. Есть у нее такая детская привычка — выкладывать старшим все свои новости, не заботясь о том, хотят ли ее слушать.

Значит, до субботы она, скорее всего, с Макиавелли не встречалась. Почему же она позволила ему увести себя? Опять впала в прострацию при виде мертвого тела? Не стала поднимать шум, чтобы дать мне уйти? Возможно. Видит бог, у нее были основания подозревать меня в убийстве Романа. Ну, а когда Макиавелли привез ее в свое логово, у него наверняка нашлись доводы, почему она должна притаиться. Судя по всему, он парень изобретательный.

Итак, это возражение мы сняли. Что у нас на Романа в графе «Нейтральное»? Коммерческий вуз, нетрудовые доходы, связь с бизнес-леди моей версии не противоречат. Танцы со стриптизершами в ночном клубе — лишнее очко в мою пользу. Помнится, Тамара объясняла нервозность Цыганкова страхом перед публичным выступлением. Но если человек не стесняется скакать перед публикой в компании с голыми девицами, с чего бы ему нервничать по поводу участия во вполне пристойном спектакле, представленном на суд аудитории в три человека?

Нет, все-таки я права, а Марк ошибается. На этот раз чутье его подвело. Не может быть, чтобы версия, увязывающая все факты, оказалась неверной.

Я собрала бумажки и вышла в коридор, где стоял телефонный аппарат. Нужно позвонить Полевичеку. Пусть он и его коллеги с Петровки активизируют поиски цыганковского сообщника.

Я потянулась к трубке, но заколебалась. Может, подождать со звонком до возвращения Леши и Марка? Пока я раздумывала, из кухни вышел Генрих.

— Ты не Полевичеку собираешься звонить? Я как раз хотел предложить, чтобы ты попросила его проверить счет Вероники — не снимал ли кто-нибудь деньги после субботы?

— Вряд ли. — Я покачала головой. — У нее же нет при себе сберкнижки.

— Откуда ты знаешь?

У меня пересохло в горле.

— Ты хочешь сказать, что Роман позаботился об этом? Что он сунул ей не только паспорт, но и сберкнижку? Боже! Тогда, возможно, ее уже убили! — Я прислонилась к стене. — Заставили получить деньги и убили… Триста тысяч баксов — достаточно крупный куш, чтобы махнуть рукой на мифические миллионы в заморском сейфе.

— Погоди, Варька, не нагнетай жути. Во-первых, сберкнижка, скорее всего, преспокойно лежит в Вероникиной квартире. Во-вторых, даже если и не лежит, это еще не означает, что по ней получили деньги. И в-третьих, почему преступник должен отказываться от швейцарских миллионов, получив жалкие триста тысяч, если он может заграбастать и то, и другое? Пока милиция не вышла на его след, он чувствует себя относительно спокойно. А новое убийство — это новый риск, сейчас оно может перечеркнуть все его планы.

Не могу сказать, чтобы доводы Генриха очень меня обнадежили. Я не сомневалась, что Макиавелли собирается рано или поздно избавиться от Вероники. Но, возможно, ее сберкнижка действительно осталась в квартире, и тогда у нас еще есть шанс. Не имея доступа к здешним сотням тысяч, Макиавелли непременно попытается добраться до швейцарских миллионов. Не для того же он затеял свою опасную игру, чтобы остаться на бобах! А добраться до миллионов без ключа и без Вероники невозможно.