Вспышка.

– И с собранными…

Вспышка.

Саша опустил аппарат и несколько минут критически разглядывал меня своими зелеными глазами, не внушающими доверия.

– Накиньте шубу, – велел он наконец.

– Зачем? – не поняла я.

– Я же говорю: для разнообразия. Может, кто-то запомнил не вас, а вашу шубу.

– И что нам это даст?

Саша вздохнул.

– По крайней мере, узнаем, откуда вы тут появились, – ответил он терпеливо.

– А-а-а! – сообразила я.

Не буду вас утомлять. Фотографий мы сделали множество. Честно говоря, в конце этой импровизированной фотосессии я стала глухо сочувствовать девочкам-фотомоделям. По-моему, умение придумывать разные позы перед объективом сродни умению писать письма.

Либо такой талант у человека есть, либо его нет. Несмотря на хороший почерк. У меня его не было.

Через сорок минут Саша объявил перекур. Подсоединил аппарат к телевизору, и мы просмотрели все сделанные снимки.

Отобрали три наиболее удачные фотографии, и Максим пометил их, чтобы не забыть.

После чего мужчины откланялись и отбыли восвояси. Я осталась одна.

Элла с Генриэттой уехали в город еще раньше, так что завтракала я в гордом одиночестве. На стол подавала исключительно хорошенькая девушка, которую я раньше не видела.

– Как вас зовут? – спросила я приветливо.

– Женя, – ответила она, немного смутившись.

– Очень приятно. А меня Анна.

– Да, я знаю, – ответила девочка, меняя мою тарелку на десертную. – Мне мама говорила.

– Мама? – не поняла я.

– Марья Гавриловна, – объяснила девушка. – Это моя мама.

– Ах, вот как!

Я развернулась и посмотрела на нее с ее большим интересом.

Никакого сходства с сухопарой корректно-деловой матерью я не обнаружила.

Девочка была прелестной, как аленький цветочек.

– Вы тоже здесь работаете? – спросила я.

– Да.

– Я раньше вас не видела.

– У меня ребенок заболел, – объяснила девочка.

– У вас есть ребенок? – поразилась я.

На вид девочке было не больше восемнадцати.

– Сын, – ответила девочка с гордостью.

– Большой?

– Скоро годик будет…

– А вам, простите, сколько? – неловко спросила я.

– Семнадцать, – ответила девочка безмятежно.

Я подхватила салфетку и закашлялась.

Бог ты мой! Выходит, девочка забеременела в пятнадцать или неполные шестнадцать лет!

Зачем так торопиться?!

– Вам принести еще что-нибудь? – спросила девочка, устав стоять навытяжку.

– Нет, благодарю, – ответила я. И уже раскрыла рот, чтобы спросить, закончила ли она школу, как дверь столовой открылась и на пороге появилась Марья Гавриловна.

Мама.

– Женя, ступай на кухню, – приказала она сухо.

Девочка послушно развернулась и выскользнула из комнаты.

– Простите, она страшная болтушка, – извинилась домоправительница.

Я пожала плечами.

– Не знаю… По-моему, нормальная девушка. И прехорошенькая.

Комплимент, сделанный дочери, Марью Гавриловну отчего-то не обрадовал. Мне даже показалось, что она слегка нахмурилась.

– Я заметила, что вы долго разговаривали…

Домоправительница запнулась. Интересно, почему она так волнуется?

– Я сказала, что раньше ее не видела, а ваша дочь ответила, что у нее болел ребенок. Вот и все.

– А! – коротко резюмировала Марья Гавриловна. Заученное корректное выражение ее лица не изменилось, но стало чуть более напряженным.