Я встаю, мир вокруг шатается. Держу детей за руки и иду как слепой.

— Мы поедем за «скорой».

Ключи от «вольво» у меня в кармане.

— Вы же не возьмете с собой детей? — произносит Жаклин.

Лучше бы она молчала. Это она сбила Бьянку. Я не могу ее видеть.

— Оставьте их здесь, — подхватывает Ула и уже собирается взять Беллу за руку, но я отталкиваю детей от него:

— Ни за что!

На лице Беллы гримаса плача.

— Мы тоже поедем, — говорит Вильям.

Я не могу решить. Я был на станции скорой помощи в Лунде. Не всякий взрослый такое выдержит, и уж точно не ребенок.

— Я вас люблю, — шепчу я, наклонившись к детям. — Но вам, наверное, лучше подождать дома.

Я разрываюсь между желанием, чтобы они были рядом и я мог их успокоить, и пониманием, что для них лучше остаться и никуда не ездить.

— Я позвоню Гун-Бритт, — говорю я. — Они с Оке пока побудут с вами. А я скоро вернусь.

— Хорошо, — отвечает Вильям и берет сестру за руку.

— Мама тоже вернется? — тревожно спрашивает Белла.

Я обнимаю их и пытаюсь успокоить.

Когда я сажусь в машину, ко мне подходит Жаклин. Ее движения замедленны. Она моргает, сглатывает, подносит руку ко рту.

— Я… я… это произошло так быстро. Она просто появилась из ниоткуда.

Мне нечего сказать. Я закрываю дверь и включаю двигатель. Когда машина трогается, Уле приходится отойти в сторону. Я разворачиваюсь, и из зеркала заднего вида на меня смотрят растерянные лица детей. Они машут мне; машина, миновав живую изгородь из туи, выезжает на «большую» дорогу.

Я нажимаю на газ.

Руки дрожат, колени подпрыгивают. Вижу только асфальт впереди, чуть дальше все словно стерто. В голове страшная картина. Закрытые глаза Бьянки, посиневшие губы, опухшие раны и ссадины.

Склонившись к рулю, выезжаю на трассу. Отчаянно сигналю «фиату», который собирался перестроиться в мою полосу, когда я со свистом проносился мимо. Вынимаю мобильник и набираю Гун-Бритт. Каким-то странным образом мне удается объяснить, что случилось. Телефон замолкает.

— Алло? Вы слышите?

— Подождите, — говорит Гун-Бритт и зовет Оке. Видимо, она прикрыла телефон рукой, слышно как издалека. Говорит, что она «так и знала».

Что, черт возьми, она могла знать?

— Жаклин наверняка была пьяной, — громко раздается у меня в ухе. — Как думаете?!

— Она слишком быстро ехала.

Все жители Горластой улицы заезжают в общий двор медленно, как улитки. Все, кроме Жаклин.

— О господи, — произносит Гун-Бритт. — Бьянка!

Я прошу ее поскорее пойти к нам, присмотреть за детьми и не подпускать к ним Жаклин и Улу. Обещаю позвонить, как только что-то выясню.

— Я буду молиться за Бьянку, — говорит Гун-Бритт.

Заезжаю в Лунд на повороте у «Новы» и дальше по Северному кольцу. При виде меня водители притормаживают, гадая, что случилось. Минутная встряска, отзвук драмы среди будней. Через пять секунд они, как обычно, едут дальше, а вот моя жизнь остановилась.

Как она могла не заметить Бьянку? В общем дворе невозможно никого сбить.

В следующее мгновение я сам уже еду так быстро, что теряю контроль и машина задевает поребрик. Парктроник пищит, и я не удерживаюсь от ругательств.

Внезапно я вижу перед собой указатель приемного отделения «скорой». Быстро поворачиваю руль и выезжаю на узкую встречку. Парень с бакенбардами и в вязаной шапке успевает отскочить от края тротуара, иначе я бы его протаранил.