— Я себе позволяю? — Парень презрительно изгибает бровь. Он выглядит уверенным, и совсем не обеспокоенным. Так, словно, и правда знает, что делает. — Вы пугаете свидетельницу. Я связался с ее отцом, дальше она будет говорить только с адвокатом. Допрос окончен.

— Я решаю, когда закончить допрос.

— Конечно, как скажите. Адвокат приедет через час, и думаю он сумеет правильно сформулировать вопрос на тему, что вы тут творите.

— Вы можете быть свободны, — прошипел следователь. — Ждите повестку. И тогда я не буду так снисходителен.

— Рад, что мы поняли друг друга. Ника, мы можем идти.

Я радостно вскочила со стула, испытывая ни с чем несравнимое счастье. И только, когда мы оказались на улице, заметила, что Марк как-то странно качается. Похоже, он едва шел.

Дверь ему открывала я, причем не с водительской стороны. Едва я отступила, он рухнул на пассажирское сидение, и я заметила, струйку крови, стекающую из носа по губе.

— Что случилось? — Испуганно спросила я и, порывшись в сумочке, протянула ему платок.

— Думаешь, меня просто так выгнали из армии? — хмыкнул он. — Нет. Мне нельзя это делать. Пользоваться своей магией так, как я пользовался ей раньше.

— Иначе что? — уточнила я.

— Ну, будет как-то так. — Он пожал плечами. «И в один прекрасный момент я все же сдохну», — хотел добавить он, но вместо этого сказал. — Пять минут, и я приду в себя. Можем подождать?

— Я сама сяду за управление! — Я радостно воспользовалась случаем и залезла на водительское сидение.

— Но отец запретил.

— Сейчас чрезвычайная ситуация! А пока едем, и ты приходишь в себя, расскажешь, какого хрена там вообще случилось.

Марк

Твари, как же плохо. Тьма снова скручивает изнутри. Он знал, что это мать его, посттравматический синдром. Из-за него его и выгнали из армии. Зачем нужен солдат, у которого в момент малейшей опасности может потемнеть в глазах и перехватить дыхание. Интересно, если об этом узнает заказчик, он выгонит его сразу же? Наверное. И никакие теплые воспоминания о дружбе с отцом не спасут. Ныло плечо, кажется, будет синяк. Не стоило выбивать дверь кабинет.

Ника, вероятнее всего, считает его жалким. Впрочем, какое ему дело до богатенькой, капризной мажорки? Он просто делает свое дело и все.

— У тебя кровь? Что случилось? — говорит Ника, уставившись на меня большими испуганными глазами. Она сейчас выглядит удивительно юной и нежной. А еще совершенно не дерзкой, нормальной.

— Думаешь, меня просто так прогнали из армии? Теперь такое иногда случается. — Говорить об этом не хочется. Под носом кровь, и сейчас она начнет течь по подбородку и капать на дорогой, мать его, костюм. А платка нет. Марк никогда не помнил про платок. Это такой совершенно ненужный аксессуар, а вот Ника помнит. Она роется в сумке и достает отглаженный и неуловимо пахнувший ее свежими духами.

— Держи, — как-то очень неуверенно бормочет она, Марк принимает без слов и прижимает к кровавым дорожкам, представляя как сейчас выглядит — жалко. Отвратительное чувство, к которому не получается привыкнуть.

Ника воспользовавшись тем, что Марк не в состоянии, радостно забирается на водительское сидение.