Когда мы выходим из машины, Георгий напоминает.

— Вероника Валерьевна, телефон лучше выключить.

Я киваю, вырубаю одной кнопкой и передаю охраннику. У меня в руках только платок, даже сумочку оставляю в машине. Георгий кивает и прячет телефон во внутренний карман пиджака, а потом подает мне локоть, чтобы я могла опереться по дороге к церкви.

Я думаю обо всем сразу. О себе, о жизни, о Марке. Эти мысли не покидают ни во время отпевания в церкви, ни на кладбище, на котором я в последнее время появляюсь очень уж часто.

А когда загружаюсь обратно в свою машину и скрываюсь за тонированными стеклами, внезапно понимаю — я его простила. Простила Марка за злость и желание сделать мне назло, а Дину за то, что привыкла брать от жизни все. Не так уж она и не права. Иногда эта самая жизнь слишком быстро заканчивается. Решение позвонить рождается спонтанно. Я понимаю, что он нужен мне. Вот прямо сейчас, я хочу, чтобы сегодня вечером он появился на пороге моей комнаты и обнял, не давая улететь в бездну отчаяния. И наплевать на всех. На друзей, на папу, разницу между нами. Находясь на краю, я могу думать только о нем. Несмотря ни на что, ему единственному я доверяю. Хлопаю по сидению, ищу телефон и вспоминаю, что отдала его охраннику.

— Гриш, телефон передайте, пожалуйста, — прошу я, но в ответ слышу лишь тишину. — Что такое? — спрашиваю я, и в зеркале заднего вида вижу холодные, прозрачные глаза. Я никогда не видела у него такого взгляда — расчетливого, жестокого.

Смотрю за окно и понимаю, что мы едем куда угодно, но не в ресторан.

— Что это значит? — дрожащим голосом уточняю я. — Куда мы едем?

— К морю, — наконец отзывается он. — Ты ведь любишь море, Вероника? Твоя мать любила.

— Откуда вы знаете мою мать?

Георгий молчит, а меня накрывает паника. Я в машине, телефона нет, и совсем непонятно, что будет дальше. Точнее, я просто боюсь в признаться в том, что догадываюсь.

— Телефон верните, пожалуйста… — прошу я дрожащим, жалким голосом.

— Он тебе больше не понадобится, — отвечает Георгий, и дает по газам.

Я понимаю, что нужно что-то делать. Не знаю, что, но и сидеть просто так, смирившись с неизбежным, нельзя. В голове туман и страх, я истерично дергаю ручки двери, пытаясь выйти на ходу и напревать, что крузак несется на предельной скорости, но не могу. Все замки заблокированы.

— Не дергайся, Вероника, скоро все закончится. Не стоит так паниковать. Почему вы все всегда паникуете? Некоторые вещи нельзя изменить. С ними можно только смириться.

— Нет! — всхлипываю я. — Я не хочу, чтобы все закончилось! Не хочу, отпусти, пожалуйста! Что тебе надо? Деньги? У моего отца есть деньги, он даст тебе столько, сколько захочешь!

— У вас у всех были деньги. Но согласись, перед лицом смерти они совсем неважны.

Марк

У паранойи есть свои плюсы, в этом Марк убеждается, когда запрыгивает на заднее сидение внедорожника. Найти Нику не проблема, потому что крузак оснащён новой противоугонной системой и его передвижения отображаются на спутнике. Сейчас он едет с кладбища, но совсем не в сторону ресторана, а загород. К морю.

Самбурский вызвал ментов, позвонил старым друзьям-военным, но времени нет, поэтому внедорожник двумя охранниками и Марком срывается из двора, даже не пытаясь дождаться помощи.

Андрей гонит как сумасшедший, но Марку кажется, что машина просто ползет едва-едва. Расстояние между точкой на экране телефона, которая означает машину Ники и ими почти не сокращается. Хочется выгнать к чертям Андрея из-за руля.