Тепло и нежность, каких он раньше не испытывал, пленили его. Не отрывая от нее глаз, он осторожно поцеловал пораненную ладонь.

– Виктория...

Улыбка расцвела ярче, женщина прикрыла глаза и потянулась, прижимаясь к нему. Он залюбовался изящной линией ее щеки, и его взгляд замер на красной отметине, врезанной в белую кожу под ее челюстью. В памяти всплыл нож, приставленный к ее горлу.

Ее могли убить. Он мог потерять ее. Загоревшаяся в нем ярость и ужас утраты сказали ему то, чего уже никак нельзя было отрицать. То, что стало предельно ясно: он полюбил ее.

Поняв это, он вдруг дернулся, словно от сильнейшего удара в висок, и затряс головой, пытаясь избавиться от своего же воображения. Но никакой управы не нашлось – мысль плотно укоренилась в его сознании.

Черт возьми, он же не был настолько глуп! Влюбиться в женщину, которая так не подходила ему! А он – ей. Эта женщина планировала скоро выбрать мужа – совсем другого человека. Ей нужен был светский хлыщ, с титулом и деньгами, имениями и любовью к городской жизни. Человек, который будет сопровождать ее в оперу и на праздники, осыпать ее драгоценностями. Это точно был не он.

Натан не бедствовал, но и богатым не был и не стремился им стать. Три года назад он считал, что деньги стоят любого риска, и сильно пострадал из-за этого, а Колин и Гордон чуть жизнями не поплатились. Теперь все его богатства приняли форму мирной жизни в скромном Литл-Лонгстоуне.

Мир Виктории вращался на отдаленной орбите, там, где они никак не пересекались. И все же эти слова отзывались эхом в его сердце: «Я люблю ее».

Да, он любил. Ее ум и очарование, улыбку и упорство, ее смелость, находчивость и доброту. То, как она вызывала его на поединок и какие чувства в нем разжигала. Она пленила его, как только они впервые столкнулись три года назад, и все время до их очередной встречи он убеждал себя, что она не более чем избалованный тепличный цветок. Что пронесшийся тогда между ними вихрь был плодом его воображения. Теперь, по прошествии лишь двух дней, она отбросила все его домыслы, дав понять, как сильно он заблуждался и что тот самый вихрь не был ошибкой. Если она сделала это в такой короткий срок, то что ожидало его через несколько недель?

Господи, этого не должно было произойти! Ему надо было влюбиться в неприхотливую сельскую девчушку, которая радовалась бы простым вещам и такой же скромной жизни, какую вел он. Но никак не в светское сокровище, выращенное в блеске, которого он избегал. В женщину, которая вернется к лакированной жизни Лондона и похоронит его в своем прошлом, с одними лишь воспоминаниями и разбитым сердцем. Конечно, со временем чувства забудутся; от этой мысли он просиял. Все это безумие – заблуждение, туманная завеса, которая рассеется, как только он установит некую дистанцию.

– Натан... Что с тобой?

Ее мягкий голос вывел его из глубокой задумчивости. Ее взгляд выражал беспокойство и смятение.

– Все хорошо.

«Нет, все плохо! И это из-за тебя».

Натан отодвинулся от нее и пошел к камину взять оставленные там полотенца. Он быстро умылся у чаши, стоя к ней спиной. Теперь их разделяли пятнадцать футов. Самообладание медленно возвращалось к нему. Отлично, как раз то, чего он ожидал, – дистанция между ними. Разве он мог разумно мыслить, когда она, обнаженная, лежала под ним? Конечно, нет. Но теперь он снова обрел эту способность. Сумасшествие – вот чем она была. Красивое безумие с ароматом роз. Он почувствовал облегчение. Слава Богу, все опять прояснилось.

Отжав воду из полотенца, он повернулся к ней. Как только их взгляды встретились, все спокойствие и ясность исчезли, как облачко дыма при урагане.

Он любил ее, черт возьми!

Чувствуя сильное волнение, он подошел к кровати, держа мокрое полотенце. Присев на матрац, аккуратно стер следы их бурной страсти.