Взяв еще один толстый кусок хлеба, Натан сделал медленный глубокий вдох и с упоением произнес:

– Господи, как же мне нравится здешний запах, в котором всегда есть море! Я, конечно, люблю Литл-Лонгстоун, но этот аромат – только здесь. В Лондоне такого не сыщешь. И как вы только выдерживаете? – спросил он, содрогнувшись.

– Там полно магазинов...

Он покачал головой:

– Это толпы народу.

– Шикарные вечеринки...

– Скучные разговоры с незнакомыми людьми.

– Опера...

– Люди, поющие непонятно о чем, на варварских языках!

Виктория засмеялась:

– Боюсь, спор будет бесконечным. А что же вы? Зарылись в глубинку, ушли в пустыню. Вам каково?

– Очень мирная обстановка.

– Но нет же ничего волнующего!

– Полное спокойствие.

– Нет ни Риджент-стрит, ни Бонд-стрит!

– Слава Богу!

– Одиноко...

Натан сперва ничего не ответил и нахмурился.

– Да, – сказал он тихо, – бывает иногда. Но у меня есть книги, животные и мои пациенты.

– И нет женщины, которая с нетерпением ждала бы вас дома? – Она так легко задала этот вопрос, что невозможно было догадаться, как тяжело в тот момент билось ее сердце.

– Никого. – Натан усмехнулся. – По крайней мере из знакомых... Возможно, среди них есть тайные поклонницы, которые сходят по мне с ума, даже когда мы просто разговариваем.

Он откусил кусок сыра и, прожевав, предположил:

– Могу представить, с каким нетерпением Брэнрипл и Дрейвенсби ждут вас в Лондоне.

Виктория чуть было не спросила, о ком это он. Но внутренний голос ей быстро напомнил: «Два графа. За одного из них ты выходишь замуж!»

Вот только... действительно ли они томились там в ожидании, предвкушая ее возвращение? Скорее у них нашлись более интересные дела вроде вечеринок маленького сезона, где так приятно утешать одиноких женщин, мечтающих о замужестве. Эти красотки будут преклоняться перед ними, флиртовать, танцевать, и, возможно, все кончится поцелуем. При мысли об этом ничего не изменилось! Виктория и глазом не моргнула.

В следующую секунду она нахмурилась: ее ведь должно это волновать! Какая-то чужая женщина будет добиваться внимания Брэнрипла или Дрейвенсби! В ней должны были проснуться беспокойство, злость и ревность, но она ничего не почувствовала. Ничего.

Повернувшись к Натану, смотревшему на нее с неким напряжением, она поняла, что вот от кого у нее просыпались чувства, становилось жарко, будто у самых ее ног горел костер, пламя которого, разгораясь, поднималось все выше. И тут яркой вспышкой к ней пришло осознание того, что невыносимо будет видеть, как его целует другая женщина. От этой мысли Виктория вышла из себя, захотелось что-нибудь сломать, ударить соперницу с такой силой, чтобы губы, желающие поцелуя с Натаном, отвалились и упали на землю, а Виктория втоптала бы их в грязь!

– Виктория, что с вами? Выглядите вы как-то... свирепо.

Девушка поспешно спрятала кинжальные когти ревности, чтобы забыть воображаемую соперницу, жестоко избитую, лишенную губ...

Она призналась себе: ревность. Но это непонятно. Что с ней случилось?!

– Да вроде ничего, – ответила она, торопливо отхлебывая сидр.

– Хорошо. – Натан отставил пустую тарелку в сторону и похлопал себя по животу. – М-м, все так вкусно. А сейчас – лучшая часть пикника.

– Десерт?

– Нет, еще лучше. – Он снял куртку и кое-как свернул ее.