Заправлена ракета, конечно, не водою,

И кнопку пусковую пора уже нажать

Давай ка мы, приятель, помолимся с тобою.

А хоть бы улетела – не дай нам бог сливать

Я знаю, друзья, что пройдет мало лет,

И мир позабудет про наши труды.

И в виде обломков различных ракет

Останутся наши следы…

Или, например, такую песню про безымянную высоту (да простит меня покойный Михаил Матусовский):

Летела падая ракета

Как догоревшая звезда.

Частица нашего бюджета

Опять пропала навсегда…

(так они приблизительно звучали – точность мне трудно гарантировать).

Для нас это было все внове, так как нам не сообщали о неудачных запусках, мы не знали, что самое тяжелое – это слив высокотоксичного и взрывоопасного горючего и т. д.

На прощание я от имени Купы приготовил Сахарову подарок. Я вырезал из американского журнала «Architectural Record» фотографию монтажно испытательного корпуса ракет на мысе Канаверал (это была реклама какой то строительной фирмы) и красиво ее окантовал в специальную папку. Сахаров был поражен. Байконурский монтажно испытательный корпус был особо секретным объектом за семью замками.

Потом Саню перевели поближе к Киеву, и наконец, демобилизовали. Я помог ему устроиться начальником технического отдела в наш институт. У него была великолепная память – он помнил всех заказчиков, всех должников и точные суммы, которые они нам задолжали. Итак – хорошая работа, приличная зарплата, большая пенсия. Чего же еще желать? И тут его начала пилить супруга – пора ехать в Израиль. Он сначала сопротивлялся, но, в конце концов, она его уговорила. Что он там будет делать, он не очень себе представлял. И они поехали.

В Израиле Саня не нашел себе работы, очень переживал. В семье начались неурядицы, супруга стала относиться к нему ужасно и настроила против него сына. Тем не менее Саня писал мне довольно жизнерадостные письма, писал, что не унывает. Хотя в ожидании случайной работы по разгрузке товаров в магазинах и уборке приходится простаивать часами, но претенденты на это увлекательное занятие не теряют времени даром. Собирается удивительно интересная компания безработных – профессора, доктора наук. Время проходит в интереснейших беседах. Последнее письмо заканчивалось классическими фразами: «Иерусалим потрясающий город. Увидеть Иерусалим и умереть». Я тогда не придал особого значения этому высказыванию. Но, оказывается, это было серьезно. Через месяц я получил от приятелей страшное известие – Саня застрелился. Он готовил это заранее – купил пистолет (для жителей территорий это не было проблемой), вышел вечером в Сад Роз недалеко от Кнессета и пустил себе пулю в висок. Утром его нашли любители ранних пробежек по парку. На следующий день, после похорон, его супруга принесла приятелям все его записи, личные вещи, включая парадный мундир и награды. «Пусть это будет вам для музея Купы. Мне это не нужно».

Я не буду тебя далее мучить, дорогой читатель, биографиями своих друзей. Во всех этих биографиях были и светлые и темные моменты. К тому времени я находился в эмиграции уже шестнадцать лет и ни разу еще не посетил Киев. А очень хотелось и походить по улицам, где прошла большая часть жизни, и увидеть своих старых уцелевших еще друзей.