– Как плывем?… Куда?… Ой, правда, плывем!.. Медленно, чуть покачиваясь на волнах, островок

удалялся от нашего застрявшего на мели корабля.

– Не волнуйтесь, обратно приплывем, когда надо будет, весло у меня одно есть…

Появившись на сей раз не из воздуха, а из воды, с одного из берегов островка, ИАХ приветственно замахал нам рукой.

– Остров мой плавучий, ребята. Плот он потому как. Рукотворный плотоостров. Соорудил сам из бутылок пластиковых, скотчем скрепил. А почву сюда уж сам Господин Океан нанес да ветра буйные. Влажно, светло, тепло, растет все хорошо…

Описание начала трапезы

Сели в тесный кружок на травяном коврике.

– Милости прошу, угощайтесь, гости дорогие!

Широким хлебосольным жестом ИАХ указал

на пространство меж нами, пространство пустое, без каких‑либо иллюзий, чем вызвал естественное молчаливое недоумение и дружное сокращение мышц наших желудков и пищеводов.

– Вас понял, – добавил он после двухсекундной паузы, выдержанной по всем театральным канонам. – Сейчас сделаем. Фаыутицуарфыфюфысиыф!

Никогда не слышал подобного заклинания ни от ИАХ, ни от кого‑либо, себя включая, но факт остается, как ИАХ любит говорить, голышом: в сей же миг роскошно накрытая скатерть оказалась меж нами, вся дышащая слюноотделительными ароматами, с икоркой, с лучком, с чесночком, с хренцом, со свежим рыбцом в салате из морской капусты, со всякой снедью… Ну и с сопровожденьицем, как же без этого.

– Пьющих, кроме вашего покорного пациента, как вижу, всего полпроцента, ну ничего, мое дело предложить, ваше – решить, употребить или оставить мне на потом, я человек не настойчивый.

– Иван Афанасич, а как… Как вы это все…

– Сотворяю? А самобранка‑то на что?…

– Вы ее этим вот фыфюсиыф вызываете?

– Угадали. Если БуддА не идет к еде, значит, еда попадет к БуддЕ, вот как заклинание сие переводится, но в том фишка, что каждый раз его требуется произносить по‑иному, по‑новому, по иномирному, каковое посылается свыше…

Я вспомнил о недавней интернетской находке, чьем‑то полуплагиате‑полупародии – притче о русском буддисте Иване Халявине, и спросил:

– Поговаривают, Иван Афанасич, будто в одной из многочисленных предыдущих жизней вы были китайцем, жили, дескать, в провинции Мандариния, слыли буддийским старателем, медитировали…

– Возможности не исключаю. За бывшие жизни несу всю полноту ответственности, почему и болею острым стихозом в хронической форме, но жив!

Весь век ублажая свое естество,

открыл я великое чудо:

чем меньше блаженства, тем больше его,

блаженней всего – не хотеть ничего,

как нам и советовал Будда.

Но чтобы совсем ничего не хотеть,

придется сначала слегка попотеть:

не сразу пробьешь потолок‑то! –

придется ошейник на душу надеть,

придется поесть, а потом похудеть,

как нам и советует доктор.

Это к тому, милые, что пора вкусить – не убойтесь изобилия моего, Бог даст, вылечимся!

Вот что сугубо конфиденциально написал мне тысячу лет назад коллега ваш Авиценна, а я перевел:

Твои болезни лекарю полезны,

а кошельку его вдвойне любезны,

и кто, здоров ли ты, определит,

когда не тело, а душа болит?…

О сколько скуки под небесным кровом!

Как тяжко быть влюбленным и здоровым!

Здоровье, друг мой, праздник не большой –

всего лишь мир меж телом и душой…

Описание некоторых занятии И.Л. Холявино

Закусив по первости, Оля спросила:

– Иван Афанасич, что же вы тут на плотоострове своем делаете, чем занимаетесь?

– Стихиатрией.