Видите ли, моя мать умерла от преэклампсии. Это состояние может оказаться фатальным для матери или для ребенка. Если беременность длится положенный срок — как было в случае со мной, — преэклампсия зачастую оказывается фатальной для матери. Однако если ребенок рождается недоношенным — как случилось с моим сводным братом, — от нее чаще умирает ребенок.
— Мои поздравления. Ты разгадал загадку, которая никому не нужна. Кроме тебя.
— И вас, — заметил Джек.
— Меня это совершенно не касается. Твоя мать уже умерла, когда я приехал в Майами.
— В этом все дело. Она не должна была умереть. Доктор Бланко считает, что моей матери больше не следовало иметь детей после смерти ее первенца. Беременность была для нее слишком опасной.
— В таком случае она должна была последовать совету своего врача.
Джек холодно взглянул на него.
— Он так и не дал ей этого совета.
— Тогда это проблема врача, не так ли?
— Нет. Это ваша проблема. Врач сказал, что это вы не позволили ему дать ей совет.
— Какая чушь.
— Она была совсем молоденькая. Незамужняя и беременная. Вы заявили доктору Бланко, что намерены жениться на ней и сделать ее честной и достойной женщиной. Но только в том случае, если она сможет родить вам детей, в особенности другого сына.
— Я ничего такого не припоминаю.
— Ну, в таком случае, может быть, вы вспомните вот что. Он сказал, что вы приставили ему нож к горлу и угрожали располосовать его от уха до уха, если он скажет моей матери, что ей больше нельзя иметь детей.
Торрес с сожалением покачал головой, но его поведение изменилось, как если бы он больше не видел смысла отрицать очевидное — по крайней мере, пока они находились вдвоем за закрытыми дверями.
— Мне было всего девятнадцать лет, — сказал он, как будто это все объясняло.
— Моей матери было всего двадцать три, когда она умерла.
Торрес ничего не ответил, и на лице его не отразилось никаких эмоций.
Джек продолжал:
— Я всегда думал, что она приехала в эту страну в поисках свободы. А на самом деле она убегала от вас, правда?
— Я любил твою мать.
— Нет, вам просто нравилось подчинять ее себе.
— Я любил твою мать и хотел, чтобы у нас была семья. Разве это преступление?
— Вы последовали за ней в Майами.
— Я приехал сюда по собственной воле.
— Вы подружились с моим отцом, чтобы побольше узнать о ней.
— Ну и что, даже если и так? Большое дело. Я нес факел.
— Факел! Это больше похоже на огнемет. Вы одержимый.
— Это абсурд.
— Вы приходили к ней на могилу.
— Кому-то ведь надо было это делать. Одному Богу известно, почему твой отец не ходил туда.
— Сейчас мы говорим не о моем отце.
— Я приносил цветы на ее могилу. Подумаешь, большое дело.
— В задницу ваши цветы! Я знаю, что вы там делали.
Торрес оцепенел. Совершенно очевидно, что он понял скрытый смысл последней фразы Джека, понял, что тот разговаривал с его бывшей женой.
— Я не обязан выслушивать этот вздор.
Джек схватил его за лацканы пиджака и прижал к стене.
— Что ты собираешься делать, ударишь меня? Ты этого хочешь?
Джек только сильнее сжал кулаки. Он и вправду хотел ударить прокурора. Ударить его так, чтобы тот улетел обратно на Кубу. Торрес дышал с трудом, так сильно Джек прижал его к стене.
— Что от этого изменится? — сдавленным голосом прохрипел прокурор. |