— Так вот что ты хочешь увидеть на снимке?

— Не хочу. Это то, что я боюсь увидеть на снимке.

— Бред! Это ты, дорогой мой, перегрелся. Мы в Москве, а не в Семипалатинске и не на Алтае. А Бражников, извини, не вокзальный бомж.

Минут через десять у Ковалева зазвонил телефон. Он поговорил, затем открыл вторую комнату, в которой дверь до этого была заперта. Там был установлен компьютер и еще ряд электронных модулей, назначение которых Пичугину было неизвестно.

— Лей, — велел Ковалев собеседнику по телефону.

Пичугин уселся за монитор, увеличил снимок. Ковалев крякнул от удивления. На туалетной бумаге, которой Бражников вытирал монитор, виднелись отчетливые розовые следы.

— Что-то похожее, но… — Ковалев упрямо помотал головой. — Я не могу это вывалить начальству! Вот ты сейчас, без преувеличения, дорогой мой, выглядишь в моих глазах идиотом. Наверняка есть еще до фига того, от чего человек может харкать розовыми соплями. Но я идиотом в глазах начальства выглядеть не то что не могу, а не имею права. Улавливаешь мысль?

— Их надо эвакуировать из бункера, — уверенно заявил Пичугин. — Иначе все умрут. И так же срочно надо выяснить, где он эту заразу подхватил. Наиболее вероятна ваша первоначальная версия. Теракт. Кто-то намеренно раздобыл штамм чумы и заразил полковника. Это логично, это наиболее вероятно. Но есть и другая вероятность. Ничтожно малая, но она есть. Это вероятность, что Бражников подхватил чуму в Москве. От официанта в кафе, от полицейского, который проверял у него документы, от таксиста, к примеру…

— Типун тебе на язык! — Ковалев изменился в лице. — Ты представляешь глубину жопы, меж двух половинок которой ты меня сейчас загоняешь? С одной стороны, я не имею права ставить всех на уши взятым с фонаря предположением. С другой, если описанное тобой правда, меня четвертуют за нерасторопность. Чет-вер-ту-ют! Ты меня понимаешь?

— Надо эпидемиологов подключить, у них есть специальные противочумные костюмы. Они могут взять анализы, и будут у вас доказательства.

— Чтобы их подключить, мне надо произнести слово. То слово, которое даже мы с тобой сейчас еще толком не произнесли. А это слово, само по себе, возлагает на того, кто его произнес, такую меру ответственности, что у тебя, дорогой мой, под ее тяжестью позвоночник в трусы осыплется.

— Чума… — хмуро произнес Пичугин.

— Вот! Ты можешь! Ты внештатный сотрудник. Как говорится в статье девятнадцатой закона о ФСБ, «лицо, оказывающее содействие». А я нет. У меня звездочки на погонах больше, чем у тебя рот откроется. И я не хочу их потерять.

— Значит, вам надо реагировать, — уверенно заявил Пичугин.

— Или сделать вид, что я не при делах, — высказал Ковалев свою версию. — В мои обязанности не входит курирование проекта «Американка». Я информационной безопасностью занимаюсь. И если бы Бражникову на Алтае лазер не отключили, и если бы это не прошло через подотчетную мне информационную структуру, я бы о происходящем в бункере вообще не знал. И знать я этого не обязан. Пусть с этим разбираются те, кому положено. А с тебя я возьму клятвенное обещание, что ты об этой нашей встрече и о том, что мы смотрели с тобой это видео, никогда никому не расскажешь.

— Время упустим, товарищ генерал! — взмолился Пичугин.

— Да, по большому счету, я в это вообще не имею права лезть, несмотря на мой допуск к секретности.