Теперь… Что будет теперь, Гуле было страшно представить. Черт с ней, с девственностью. Ну, не совсем так, конечно. Гульнара воспитывалась в традициях, в которых невинность девушки до свадьбы считалась чем-то само собой разумеющимся. И для нее все равно где-то на подкорке расставание с девственностью значилось как нечто очень важное и значимое. А вот так, по пьяни…

Гуля в очередной раз зябко передернула плечами. Но если бы расставанием с девственностью ее загул и ограничился, было бы все равно лучше. Лучше, чем вот так. Когда у нее еще и будет ребенок. Ребенок, зачатый по пьяни. И от человека, который…

Вот что значит, быть зачатым в грехе — в полном смысле этого слова!

А Булат… Получается, он соврал ей. Соврал ей, соврал ее отцу. Неужели ему было приятно вот так, когда она совсем ничего не соображала… Воображение нарисовало такую яркую и такую отвратительную картину, что Гульнару снова затошнило, и ей пришлось зажимать рот ладонью и дышать носом.

Этот мужчина, который занимал ее воображение… О котором она так много и так часто думала — он оказался способен на такую низость! На такую подлость! Даже не на одну подлость — на две! Сначала воспользовался ее беспомощным состоянием, а потом еще и соврал, обманул!

Но… Но ведь… Гульнара вспомнила обстоятельства своего пробуждения в ванной Булата. Помнила свое удивление тем, что лежит на полу, укутанная в полотенца, халат и еще прикрытая сверху ковриком. И рядом валяется выбитая дверь. Гульнара уже после возращения домой осторожно расспросила Руса о том, что было той ночью. И Рустам рассказал, что дверь в ванную в номере Булата была заперта изнутри. И что это отец ее выбил.

Просто какая-то загадка запертой комнаты! Как это могло совместиться — ее беременность и то, что Гуля потом заперлась в ванной?! Хотя… как раз и могло. Что после того, что сделал с ней Булат, она спряталась от него в ванной. Просто Гульнара это не помнит.

Ну почему, почему она ничего не помнит?! Зачем, зачем она все это затеяла?! Гуля рухнула на диван и сжала руками виски. Очень хотелось рычать, выть и швырять вещи о стену. Но нельзя. Есть вероятность, что услышит Рустам. А объясняться с братом Гульнара была не готова.

А хотя… Именно Рус, возможно, сможет ей помочь.

Гульнара едва дождалась семи утра и пошла звонить в квартиру брата.

Рус открыл ей минуты через две — мрачный, лохматый и в одних только пижамных штанах.

— Ты с ума сошла, — он снял ее палец с дверного звонка. — Ты зачем меня разбудила?

— Пора вставать, — Гуля шагнула в квартиру без приглашения. — Тебе через два часа надо быть на работе.

— Это не повод трезвонить в дверь в семь утра!

Рус в их семье был самой-самой совой. И с утра его настроение всегда было чернее, чем его волосы.

— Скажи, у тебя есть телефон Булата?

Рус, даже не понижая голос, нецензурно выругался.

— И ради этого ты меня…

— Есть или нет?

— Могла бы просто написать, я бы тебя прислал.

Значит, есть. Гульнара не удивилась. О чем-то же они вели свои важные мужские разговоры, когда сидели втроем в темном пустом баре.

— Хорошо. Буду ждать. Извини.

Рус вздохнул, вытянул руку и прижал Гульнару к себе.

— Ну, извини меня. Ты же знаешь, я с утра хуже шайтана.

Гуля коротко прижалась к брату.

— Иди в душ. Я сварю тебе кофе.

Ей все равно надо занять чем-то руки.

* * *

Под душем Рустам проснулся. И когда они пили кофе, Гульнара расспросила брата о Булате. Рустам даже не стал это никак комментировать, хотя задумчивое выражение его глаз Гульнаре не нравилось.