По идее, лишение невинности, первая близость с мужчиной — это очень важный шаг в жизни девушки. Гуля воспитывалась именно в таких традициях. Но даже если отрешиться от традиций — это все равно важно. Как ни крути — важно. Но Гульнара не могла в себе всколыхнуть никаких эмоций. Это не стало для нее трагедией. Если говорить честно — то все произошло по обоюдному желанию, Гуля не могла себя обманывать. Она была совершенно уверена, что, если бы проявила настоящее сопротивление, несогласие, протест — то ничего бы не произошло. Но она ничего не сделала. Она просто отдалась течению событий, и Гульнара не могла теперь себе объяснить свое поведение, свою реакцию. Плыть по течение ей было не свойственно, это не в ее характере. Подчиняться чьей-то воле — так это только у отца прокатывало. Получается, она хотела, чтобы это случилось? Ее же, вроде бы, не так воспитывали. Но ни в один момент у нее не мелькнула мысль, что она делает что-то неправильное, нехорошее. Булат словно… словно околдовал ее.

Гульнара сердито фыркнула. Винни сонно заворочалась в ногах. Околдовал, как же. Глупо такими словами думать. Но какими другими словами это объяснить, Гуля не знала.

Если это не стало для нее трагедией, то чем тогда стало?! Что стоит на противоположном краю? Восторг, удовольствие? Этого тоже не было. Как это могло так случиться — что самое важное событие в жизни любой девушки вызывало у Гульнары только одно состояние — зафиксировано. Фиксируем — ты теперь не девственница.

Тупик какой-то. Словно стены вокруг. Гуле часто говорили — особенно Рус — что она очень эмоциональная. И импульсивная. Куда делись все эти эмоции сейчас?! Ответа у нее не было.

Последнее, о чем подумала Гуля, прежде чем уснуть, было внезапное и ясное понимание того, что если бы она могла — она бы все переиграла. И, вместо этой истории с уводом Рустама подальше и самбукой, надо было просто попросить брата познакомить ее с Булатом. Это так просто. Это так очевидно. Он же ей сразу понравился. И она ему.

И если бы Гуля так сделала, то сейчас у них с Булатом было бы все иначе. У них был бы шанс. И не вот это все.

* * *

— Мамма-Мия, мне надо с тобой поговорить!

— Судя по тону, вопрос срочный.

— Да.

— Через час встречаемся в нашей кофейне.

* * *

Это та самая кофейня, в которой они когда-то встретились в первый раз — мачеха и падчерица. Молодая двадцативосьмилетняя женщина, которая на пути к своему счастью умудрилась перелопатить судьбы трех людей. И четырнадцатилетняя девочка, которая искренне считала, что ненавидит ту, к которой ушел отец. В тот день Гульнаре впервые в жизни покрасили волосы в сиреневый цвет — не все, только несколько прядей. И в тот же день в жизни Гульнары появилась Мамма-Мия. Само это прозвище возникло позже. Но то доверие между мачехой и падчерицей, в противовес всем сказкам, родилось именно в тот день.

— Прекрасно выглядишь, — Милана изящно устроилась на стуле напротив Гульнары. — И бледность исчезла.

— Спасибо, — вздохнула Гуля. Милана прищурилась, наклонила голову.

— Ну-ка повернись.

Черт. Гуля опять забыла про этот чертов синяк на шее.