|
) Сначала ты видела их понемногу, потом сотнями тысяч, миллионами… Ты уже больше ничего другого не понимала… (Открывает ящик комода, достает два — три пакета с оккупационными кредитками по тысяче лир. Показывает их Амалии.) Смотри, вот… Они производят на тебя впечатление, потому что ты их видела понемногу и не успела понять то, что понимаю я, который вернулся и увидел их сразу все вместе… Вся эта масса тысячных бумажек кажется мне какой-то шуткой, безумством. (Рассыпает банковские билеты по столу перед Амалией.) Заметь, Амалия, я прикасаюсь к ним, и у меня не бьется сердце… А оно должно биться чаще, когда берут в руки тысячные бумажки. (Пауза.) Что тебе сказать? Останься я здесь, возможно, и я потерял бы голову… А что я должен делать с дочерью, которая вчера вечером у кровати больной сестренки покаялась мне во всем? Взять ее за руку, вывести на улицу и сказать: «Иди в проститутки»? И сколько таких отцов, которым пришлось бы выгнать своих дочерей? И не только в Неаполе. Во всех странах света. А что мне делать с тобой, Амалия, раз ты не сумела быть хорошей матерью? Убить тебя? Разыграть трагедию? (Все более взволнованно и мудро.) Но не достаточно ли трагедий, что разыгрываются по всему свету, не достаточно ли траура, который у всех нас на душе… А Амедео? Амедео, который стал вором?
Амедео стал вором. Твой сын крадет. И… возможно, о нем я не подумал, потому что о нем есть кому подумать… (Волнение Амалии не проходит незамеченным для него. Он чувствует жалость.) Ты теперь меня поняла. И я понял, что должен быть здесь. Чем больше грозит семье гибель, тем большую ответственность доджей брать на себя отец семейства. (Мысли его устремляются к больной малютке.) И если бы каждый мог заглянуть в эту дверь… (Указывает на дверь, слева.) Если бы каждый положил руку на сердце… Теперь нужно подождать, Амалия… Надо подождать. Как сказал доктор? Нужно переждать ночь. (Медленно идет вглубь, открывает стеклянную дверь, как бы впуская свежий воздух.). АМАЛИЯ (побеждена, убита горем, плачет, словно очнулась от кошмара). Но что же произошло?.. Что произошло?.. ДЖЕННАРО (громко. Его голос слышен в переулке). Война, Ама! АМАЛИЯ (растерянно). Что я в этом понимаю? Что же произошло?! ДЖЕННАРО. Мари, согрей мне немного кофе… АМАЛИЯ (вспоминая счастливую скромную жизнь в прошлом). По утрам я ходила на рынок… Амедео провожал Ритуччу в школу и шел на работу… Я возвращалась домой и готовила обед… Что же произошло?.. По вечерам мы все садились вокруг стола и, прежде чем начать есть, крестились… Что произошло?.. (Тихо плачет.) АМЕДЕО (с беспокойством). Что с Ритуччей? ДЖЕННАРО (сидит у стола. Услышав голос Амедео, вздрагивает. Его лицо проясняется. Ему хочется заплакать, но он овладевает собой). Нашлось лекарство. (Встает и, сдерживая себя, продолжает.) Доктор сделал все, что надо. Теперь нужно переждать ночь. (Затем спрашивает с деланным безразличием.) А ты? Не пошел на свидание? АМЕДЕО (робко). Нет. Я подумал, что с Ритуччей плохо, и вернулся. Решил, что нехорошо так поступать. ДЖЕННАРО (с легким упреком). Да, нехорошо. Поцелуй меня. Иди побудь немного у кровати малютки. У нее жар. АМЕДЕО. Да, папа. (Идет.) ДЖЕННАРО (останавливая его). И если завтра Ритучче будет лучше, я тебя сам провожу в газовую компанию, и ты снова поступишь на работу. АМЕДЕО (твердо). Да, папа. (Уходит в дверь слева.) ДЖЕННАРО (подходит к жене и с сочувствием и нежностью искренне произносит). На… выпей глоток кофе… (Подает ей чашку. Амалия охотно принимает и смотрит на мужа вопросительным взглядом, в котором читается мучительный вопрос: «Как мы все это исправим? Каким образом сможем стать опять честными людьми? Когда?» Он догадывается, о чем она думает, и отвечает мудро.) Надо подождать, Ама. |
