— Да, дядя Эдвард? — Уин наклонился над ним и взял его руку. Рука была слабая и холодная, это еще раз напомнило Уину, что Эдвард умирает, при этой мысли он почти физически ощутил боль в сердце.

— Хороший мой мальчик… — прошептал Эдвард. Он любил сына своего брата, как собственного. Они много времени проводили вместе с тех пор, как Уин осиротел и был вынужден в восемнадцать лет взять на себя обязанности взрослого человека. Эдвард знал, что это нелегко. Хотя он не одобрял бурной жизни, которую Уин вел последние несколько лет, он понимал его.

— Ты так думаешь? — Уин удивился, услышав эти слова.

— Немного необузданный, но хороший. — Эдвард с трудом вздохнул, пристально посмотрев на племянника. Он пытался увидеть в мужественных, благородных чертах Уина признаки порока, но с удовлетворением отметил, что их нет. Он знал, что рано или поздно Уин убедится: страсти только изматывают душу, и осознает, что в жизни важно по-настоящему. Услышав такое мнение о самом себе, Уин, сохраняя внешнее спокойствие, почувствовал волнение. Раньше, когда дядя смотрел на него так, казалось, он насквозь видит всю душу Уина, знает, какая беспросветная тьма у него внутри. Видит ли это дядя Эдвард теперь?

— Уинстон, я горжусь тобой, — сказал Эдвард от души.

Похвала обезоружила Уина. Он спросил с удивлением:

— Это правда?

— Да. — Эдвард еле заметно кивнул. Внезапный кашель помешал ему говорить дальше. Когда приступ кончился, больной стал еще слабее, но даже теперь он пожал руку Уину и продолжил: — Знаешь, я так часто тебя поучал…

Эдвард едва различимо улыбнулся, вспоминая все их споры последних лет.

— Да, сэр. — Несмотря на горе, Уин улыбнулся в ответ. Он никогда не забудет, как дядя убеждал его бросить порочный образ жизни и как он, Уин, постоянно умудрялся не обращать на это внимание.

— Сейчас я хочу, чтобы ты меня послушал и запомнил каждое слово. То, что я хочу тебе рассказать, гораздо важнее, чем все остальное.

Уин увидел лихорадочный блеск в его глазах.

— Я слушаю.

— Хорошо. — Дядя помолчал, собрался с силами и начал: — Уинстон, когда ты, в конце концов, поймешь, что все наслаждения мира не сделают тебя счастливым, знай, что есть только одна вещь, которой это под силу.

— Что же это?

— Любовь, Уинстон. Любовь дороже всего. Любовь, которая, не заботясь о себе, отдает все другому. Стремись к ней, в ней твоя сила. Она поможет тебе, когда все остальное обманет. Помни это, только это… Все остальное не важно.

Закончив говорить, Эдвард откинулся на подушки и закрыл глаза. Эта короткая речь отняла у него последние силы.

Уин смотрел на него и видел, как медленно изменяется цвет его лица, а черты искажает гримаса боли.

— Я запомню. Я обещаю, — сдерживая рыдания, прошептал Уин.

Генри постучал в дверь великолепного особняка, принадлежавшего лорду Уинстону Брэдфорду. Он безуспешно пытался найти отца Эдварда Брэдфорда, по адресу, написанному на книге, но ему сказали, что священник болен и находится у своего племянника. Часто встречая отца Эдварда в доме мистера Энтони, он проникся симпатией к этому человеку и надеялся, что ничего серьезного не случилось.

— Добрый день! — Дверь открыл слуга в форменной одежде.

— Отец Брэдфорд здесь?

— Да.

— Можно с ним поговорить?

— К сожалению, он плохо себя чувствует. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Передайте ему, пожалуйста, этот пакет.