Нас выбросили на повороте, и мы побрели к дому Шульцев. Вот когда мне стало по-настоящему страшно. Одно дело – зарывать в снег незнакомых людей, и совсем другое – вообразить, как находишь Маму Шульц или Гретхен с заиндевелыми синими лицами.

Папу Шульца я даже в мыслях не мог себе представить мертвым; такие люди, как он, не умирают – они живут вечно. По крайней мере, у меня такое ощущение.

И все же я оказался неподготовленным к тому, что мы увидели. Мы обогнули небольшой пригорок, мешавший разглядеть с дороги ферму Шульцев. Джордж остановился и сказал:

– Дом, во всяком случае, уцелел. Выдержали крепления.

Я посмотрел на дом и остолбенел. А потом завопил:

– Джордж! Дерева-то нету!

Дом стоял на месте, но яблони – «самого прекрасного дерева на Ганимеде» – не было. Просто не было. Я рванул вперед.

Мы почти уже добежали до дома, когда навстречу нам открылась дверь. В дверях стоял Папа Шульц.

Они все были живы, все до единого. Правда, от яблони осталась лишь зола в камине. Папа срубил ее, как только отключилось электричество и стала падать температура. И помаленьку, по веточке, подбрасывал в огонь. Рассказывая нам об этом, Пала показал на почерневший камин:

– Все надо мной насмехались: Иоганнова, мол, блажь! Думаю, теперь никто не назовет старину Джонни Яблочное Семечко дураком, а?

Он захохотал и хлопнул отца по плечу.

– Но ваше дерево… – тупо проговорил я.

– Я посажу другое, посажу много деревьев. – Он вдруг посерьезнел. – А твои яблоньки, Уильям, твои маленькие храбрые саженцы – они погибли, да? Я признался, что еще не видел их. Он скорбно кивнул.

– Они замерзли. Хьюго!

– Да, папа!

– Принеси мне яблоко.

Хьюго принес. Папа протянул яблоко мне.

– Ты посадишь новые.

Я кивнул и сунул яблоко в карман.

Шульцы обрадовались, услышав, что мы все живы, хотя Мама запричитала, узнав о сломанной руке Молли. Как только начался буран, Йо пробился к нашей ферме, обнаружил, что мы ушли, и вернулся, обморозив в награду за труды оба уха. Сейчас он отправился разыскивать нас в город.

Шульцы не только сами не пострадали – они спасли всю свою живность. Коровы, свиньи, цыплята, люди – все сгрудились в кучу и обогревались возле камина теплом от горевшей яблони.

Когда заработала энергостанция, животных загнали обратно в хлев, но в комнате остались следы от их пребывания, и запах тоже. Мне кажется, Маму больше беспокоил беспорядок в ее обычно безупречной столовой, чем катастрофа как таковая. Похоже, она не осознавала, что большинство ее соседей погибли. До нее это просто не доходило.

Отец отверг предложение Папы Шульца пойти вместе с нами на нашу ферму. Тогда Папа заявил, что мы встретимся на вездеходе, поскольку он собирается податься в город и предложить свою помощь. Мы выпили по кружке крепкого Маминого чая с хлебом и распрощались.

По пути к ферме я все думал о Шульцах и о том, как хорошо, что все они остались живы. Я сказал отцу, что это настоящее чудо.

– Никакого чуда, – покачал головой отец. – Они из породы выживающих.

– Что это за порода такая?

Он долго молчал, потом ответил:

– Выживающие – это те, кто выживает. Думаю, более точного определения не подберешь.

– В таком случае мы тоже из породы выживающих.

– Возможно. По крайней мере, это несчастье нам удалось пережить. Когда мы покидали ферму, дом лежал в руинах. За это время я повидал немало развалин, но сердце все равно екнуло при виде обломков нашего дома. Меня не покидало ощущение, что я вот-вот проснусь в теплой уютной постели и все это окажется дурным сном.