— Тогда прекрати вести себя, как глупая белка! — процедила Каллик в ответ. Только сейчас он понял, насколько сильнее она выросла, чем он. Но он по-прежнему был уверен, что сможет одолеть её, и на этот раз Уджурак и Луса не остановят их.

Они стояли нос к носу друг с другом, и Токло поднял лапу, целясь на горло Каллик, когда вдруг увидел, что выражение её лица сменилось с враждебного на сосредоточенное. Она оглянулась на палатку, нюхая воздух.

— Что? — спросил он, опуская лапу. — Ты что-то учуяла?

— Думаю, да, — сказала она. — Думаю, я могу сказать, какой из запахов мягколапых принадлежит Уджураку. Но он слишком сильно смешался с остальными запахами. Как бы я хотела, чтобы от моего носа было больше проку! — Каллик потёрла лапой мордочку, и Токло понял, что она была так же взволнованна и напугана, как и он сам. К чему вымещать их общие страхи на шкурах друг друга.

Токло отшатнулся на шаг назад и фыркнул от досады.

— Плохо дело, — сказал он.

— Я знаю, — со вздохом согласилась Каллик. Она легла и зарылась носом в снег. — Как я желаю, чтобы мы могли хоть что-то с этим сделать!

— Это я должен был за ними присматривать, — сказал Токло, проведя когтем по пласту льда.— За ними обоими, за Уджураком, за Лусой. Я всегда был в ответе за них. Но теперь они оба в опасности, а я здесь, слоняюсь поблизости, как бесполезный пучок шерсти, — он вспомнил слова звёздной медведицы о том, что один из них умрёт в скором будущем. Что, если Уджурак или Луса прямо сейчас были на волосок от смерти, а он просто сидит снаружи, уставившись на палатку, вместо того, чтобы пытаться спасти их?

— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказала Каллик. — На самом деле, я чувствую то же самое. Но пойми, они не так уж беспомощны, никто из них. Луса понимает плосколицых… она знает о них всё и совсем их не боится. Ей, наверняка, будет там лучше, чем мне или, допустим, тебе. И Уджурак теперь плосколицый. С его-то силой и таким-то расположением духов он знает, что делает. Я уверена, всё с ними будет в порядке.

Токло фыркнул и прилёг на снег возле неё:

— Поживём, увидим.

— Знаешь, что мы должны сделать? — сказала Каллик, резко сев и отряхнувшись так, что на него полетел снег. — Мы должны поохотиться. Нам нужно любой ценой поддержать наши силы, учитывая то, что вечером нам придётся очень быстро исчезнуть. Наверное, это лучший способ помочь, — она боднула его в бок. — Тем более, что это отвлечёт нас от грустных мыслей. Ну же, идём!

Токло хотел остаться и продолжить следить за палаткой, но, стоило Каллик сказать "поохотиться", он почувствовал в животе невыносимую, прогрызающую его изнутри боль. Он не помнил, когда в последний раз ел. Неужели это было ещё на дрейфующем огнезвере с Лусой?

— Идёт, — проворчал он, поднимаясь на лапы.

— Это не займёт у меня много времени, — сказала Каллик, поворачивая нос по ветру. — Так много запахов тюленей доноситься из палатки… Придётся отделить от них те, что приходят откуда-то издалека… Дай мне подумать, — она закрыла глаза и глубоко вдохнула, медленно поводя головой из стороны в сторону. — Сюда! — сказала она, и её глаза широко распахнулись. — Идём! — она вскочила на лапы и начала бежать через лёд.

Токло поспешил за ней, не переставая восхищаться. Как она может учуять что-то с такого расстояния? Он знал, что его нос и так идеален, но он был слишком сильно забит вездесущим запахом нефти, так что он сомневался, что ему удалось бы найти тюленью лунку, даже если бы она прямо сейчас возникла под его лапами.

Они бежали и бежали, взбираясь на снежные холмики и скатываясь вниз по их обратной стороне, спотыкаясь на скользких участках и перепрыгивая маленькие трещинки во льду.