Больно не было.

Я отлично чувствовал свое тело.

Запахи, звуки — все было на своих местах, разве что со зрением не понятно, потому как глаза  закрыты, но пусть лучше так и остается.

Потому что я был не один. И находился, судя по всему, в незнакомом мне месте. Нет, не машина скорой помощи, скорее, какое-то помещение. Больничная палата?

Возможно.

Я постарался сохранить ритм дыхания как можно более медленным и равномерным, словно еще не очнулся. В нашей методичке по основам выживания даже пункт такой был: «как можно дольше притворяться лежащим без сознания, при этом тщательно изучая обстановку доступными органами чувств и не выдавая себя».

Итак, я лежу на чем-то… Странном. Не твердое и не мягкое, а удобно-упругое. Ощупать бы пальцами, но каждое лишнее движение может меня вы…

 — Варр Сангар, он очнулся, — тишину палаты (?) прорезал спокойный тихий голос. Мужской.

 — Притворяется? — отозвался приятный с легкой хрипотцой баритон, — Он нас слышит? Понимает?

 — Да.

«Нет!» — захотелось крикнуть мне, — «Не слышу и не понимаю, вы меня вообще спросили, хочу я поставить вас в известность о своем пробуждении, или нет?!»

Но я лишь продолжал молча сопеть, медленно и монотонно, не шевелясь и не открывая глаз.

Так, со звуками все понятно: кроме этих двух голосов и моего дыхания больше ничего. Ни шума машин за окном, ни шума деревьев, ни пения птиц. Внутри тоже тихо, даже работающей вентиляции не слышно, не говоря уже о шуме каких-нибудь приборов.

И даже за пределами комнаты полная тишина: ни шагов, ни голосов — ни-че-го.

Я что, где-то под землей? На секретном военном объекте? На космическом корабле?

Имечко у этого «баритона» такое странное: Варр Сангар, если я правильно расслышал, конечно. И произношение у этих двоих тоже непривычное. Говорят монотонно, не делая ударений и не акцентируя какие-либо слова. Даже вопросы прозвучали почти без вопросительной интонации.

 — Молодой человек, я знаю, что вы нас слышите и понимаете. Это далеко не первый перенос, которым я занимаюсь, так что хватит притворяться, и давайте нормально с вами побеседуем. Вам ведь, если не ошибаюсь, лет двадцать пять или двадцать шесть?

«Двадцать семь!» — чуть не ответил я «тихому», но вовремя сообразил, что это могла быть провокация, и сдержался.

 — Упрямый, — с усмешкой прокомментировал мое молчание «баритон».

 — Как и все они, — голос первого звучал совершенно бесстрастно, — Начинайте, варр Сангар.

 — Вы точно уверены, что он все слышит и понимает?

 — Могу перерезать ему сухожилие…

 — Не надо ничего никому резать, — наконец, не выдержал я, открывая глаза и принимая сидячее положение, — Кто вы? Где я?

Удалось мне это на удивление легко. Тело послушно приняло сидячее положение, а вместо ожидаемой боли или онемения, мышцы отозвались приятным едва ощутимым напряжением. Словно я перед этим сделал небольшую, но очень эффективную разминку, а не провалялся без движения неизвестно сколько времени.

Первый голос тяжело вздохнул, выражая этим своим вздохом глубочайшее разочарование.

Вот только теперь у этого аморфного и безэмоционального голоса появился хозяин, которого я внимательно рассматривал. Невысокий пожилой мужчина, поджарый, черные густые волосы и небольшие аккуратные усики. Одет в белоснежный халат, а в правой руке держит… какую-то штуковину, на которую то и дело бросает взгляд.

«Штуковина» похожа на старый дозиметр из тех, на которых нам объясняли еще в школе, что такое радиация.