Пока летали над городом, Паньшин рукой махал через стекло, как будто его снизу кто-то мог увидеть, я же подсказывать ему об этом очевидном факте не стал. Хочется человеку таким образом выразить свою радость, так пусть машет. Заодно и разомнётся.

У Собора садиться негоже, церковные служители нас точно сейчас не поймут. Перед железнодорожным вокзалом вроде бы как и места много, но народу собралось столько, что разорвут, если там надумаю приземлиться. И лошадей с повозками у самого здания вокзала тоже хватает. Не дай Бог, испугаются лошадки приземляющегося самолёта и понесут! Плюс лотки стоят рядами, столбы фонарные…

Нет, не буду у вокзала садиться. А ведь, судя по накрытым столам, именно там нам основную встречу и приготовили. Но при этом места для посадки оставили чуть-чуть. Сесть сможем, а вот взлететь вряд ли. Или придётся всё свежепостроенное разбирать, что вряд ли поучится после того, как собравшаяся публика «навстречается» выставленным угощением и народные гуляния устроит…

Перед зданием пожарной части дорога вроде бы как и широкая, но столбов фонарных очень много, можем один из них на пробеге или разбеге запросто зацепить крылом, поэтому это место сразу отпадает. На поле у пристани деревянные вышки торчат, тоже мимо…

Решено, садиться будем перед зданием летнего театра Ограновича. Там тихо и спокойно, дорога в обе стороны просторная. И, главное, пока нет такого скопления народа. Сядем, остановимся и дозаправимся, если привезут бензин, само собой. Конечно, потом народ набежит, но наверняка к тому времени успеем оцепление из господ полицейских выставить. Жаль, что взлетать сразу нельзя, нужно будет обязательно дождаться и поприветствовать градоначальника с местными дворянами, поблагодарить за тёплый приём, за подготовленную встречу, за обеспечение перелёта. Короче, сразу вряд ли получится взлететь, придётся задержаться на неопределённое время…

Снизился, пролетел над дорогой метрах на двадцати, по верхушкам деревьев определил силу и направление ветр. Начал разворачиваться над парком — будем садиться!

Под крылом верхушки деревьев проплывают, дорожки и аллейки свежим песочком желтеют, отдыхающие прогуливаются, детишки бегают, красота! Улыбнулся и только собрался голову в сторону Паньшина повернуть, чтобы поделиться с ним своим солнечным настроением, да с деревьев стая ворон сорвалась! Поднялась в воздух, громкие крики этих зараз я даже сквозь гул мотора в кабине услышал. Дёрнулся в сторону в попытке избежать столкновения, чудом облетел стаю, но о посадке в этот раз можно было забыть. Да и ладно, сделаю ещё один заход, только разворачиваться на посадочный курс буду раньше, до парка…

В Луге повторились всё то же, что и в Пскове. Сели без проблем, воронья стая к этому моменту уже куда-то испарилась, а грунтовая дорога перед зданием летнего театра отлично подошла для нашего самолёта. Пыли, правда, здесь было больше, но зато присутствовал встречный ветерок. И дул он как раз вдоль улицы, моментально сдул назад всю эту пакость. Куда она полетела, я уж не смотрел, не до того было. Да в парк, куда же ещё, чего это я придуриваюсь! Не повезло кому-то…

Дорулил до небольших аккуратных домиков с мансардами, развернулся у начавшегося сужения дороги, там дальше узко и сплошняком сосны пошли, парковая зона началась, да и выключил мотор. Приоткрыл дверку, откинулся на спинку сиденья, расстегнул ремни, смахнул тыльной стороной ладони пот со лба, прикрыл на секунду глаза.

На соседнем кресле завозился Паньшин, щёлкнул замком двери, распахнул её, Тут же потянуло сквозняком, хорошо стало.

— Как самочувствие, Александр Карлович? — глаза не стал открывать, так спросил.

— Отлично, — откликнулся усталым голосом Паньшин. — А вы, я смотрю, устали?

— Есть немного, — не стал отрицать очевидного.

Ладно бы просто лететь и лететь.