Тюльмайер весь верхний этаж отвел под покои для дяди Густава и его Погонщиков Пен, которые ожидались к вечеру. Входную дверь он украсил гирляндой из еловых лап и красных лент Под ними висело приветствие:

   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВЕРХНИЙ ДУЙБЕРГ ВСЕМ ПОГОНЩИКАМ ПЕН!

   Двое репортеров загодя добрались до Верхнего Дуйберга и теперь, сгорая от нетерпения, ждали новозеландскую команду, чтобы первыми запечатлеть ее на пленке и разослать фото по газетам. Так они прождали, сгорая от нетерпения, до полуночи, с ними вместе ждал и сгорал господин Тюльмайер и весь совет общины. Но Погонщики Пен не объявились.

   Тут уж господин Тюльмайер (а с ним вместе поголовно весь Верхний Дуйберг) не на шутку взволновался. Глубокой ночью господин Тюльмайер дозвонился до столичного аэропорта и спросил, не садилась ли в последние несколько часов машина из Австралии, а если нет, не прилетало ли днем рейсовым самолетом из Австралии семейство Тюльмайер из Новой Зеландии. Девушка из аэропорта ответила, что господину Тюльмайеру надо дождаться утра, она вообще о таких вещах знать не знает.

   Господин Тюльмайер лишился сна. Он ворочался в постели со спины на живот, с живота на спину. В шесть утра он снова позвонил в аэропорт, но там снова ответила девушка,которая «вообще о таких вещах знать не знает». К восьми служащих в аэропорту значительно прибавилось; господина Тюльмайера отфутболивали из отдела в отдел. Десятьраз его пересоединяли. Наконец, он попал в искомое место. Искомое место изрекло:

   — Сожалею, господин Тюльмайер, но никакой семьи Тюльмайеров в списке пассажиров, прибывших вчерашним рейсом, не значится.

   — И Погонщиков Пен не было? — переспросил господин Тюльмайер.

   Некоторое время на том конце молчали. По всей видимости, девушка изучала список, потом она сказала:

   — Да, впрочем… да. Шесть мест забронировано Погонщиками Пен. Это известная дуйбольная команда!

   У господина Тюльмайера отлегло от сердца.

   — Хотя, — прожурчала девушка, — места их пустовали: Погонщики Пен снялись с рейса.

   Господину Тюльмайеру опять прилегло к сердцу.

   — Вы уверены? — спросил он.

   — Более чем! — посуровел девичий голос, и трубку положили. Во время разговора Харчмайер и Лисмайер нервно переминались с ноги на ногу, стоя подле Тюльмайера. Ему не надо было рассказывать, что он узнал. По лицу можно было догадаться, что ничего хорошего.

   — Мы прогорели! — сказал Харчмайер.

   — Сгорели дотла! — сказал Лисмайер. — Капитально! Тюльмайер убито кивнул.

   Поникшая троица вышла на Главную площадь, горестно обвела взором празднично убранную площадь, красно-зеленые коровьи флажки, еловые гирлянды над дверью тюльмайеровского дома, перевитый цветами скульптурный ансамбль и широкий, натянутый через всю площадь от церкви до гостиницы транспарант:

   ВЕРХНИЙ ДУЙБЕРГ, СТОЛИЦА ЧЕМПИОНАТА МИРА, ПРИВЕТСТВУЕТ СВОИХ ГОСТЕЙ!

   Лисмайер подумал о многочисленных наново обтянутых кроватях, которым суждено остаться пустыми, если чемпионат мира будет отменен А ведь жена его даже по свежему бутону на каждый ночной столик поставила.

   Тюльмайер подумал о девятнадцати ящиках с видовыми открытками, которым суждено остаться неотправленными. О двух тысячах кофейных чашечек, расписанных пасторскойкухаркой. И еще о семи ларях, набитых подвесками для дул — дополнительный заказ под мировой чемпионат.

   Харчмайер подумал в свою очередь о сосисках, лицо его при этом сделалось серым.