В рухнувших остатках ограды Лена нашла несколько больших кусков из трех-четырех кирпичей, скрепленных между собой известью. Носить такие обломки было нелегко, но Лена перетаскивала их к Юрочкиной могилке и укладывала как можно плотнее вокруг основания креста до тех пор, пока не стало ясно: крест будет держаться, даже если его с силой толкнуть. Она и толкнула его слегка ладонью, потом еще раз, сильнее – но крест даже не пошатнулся!

Она отошла и полюбовалась работой. Белый крест на темно-красном кирпичном основании, в беленькой своей оградке смотрелся так, будто никогда и никуда не исчезал! «Цветочков бы еще посадить!» – радуясь, подумала Лена. Цветы, однако, можно было взять только с чужих могил, а на это она никогда не решилась бы. Но тут же вспомнила про белые цветочки за оградой кладбища – они же ничейные!

Лена подобрала свое копье, пошла за ограду и принялась выкапывать белые цветы с корнями и складывать их на расстеленный носовой платок. Хорошо, что у нее всегда с собой два платка: один, большой, – в кармане пальто, а другой, поменьше, – в кармашке передника. Корешки у цветов оказались хрупкие, легко ломающиеся, похожие на красно-коричневые сучки, но Лена работала старательно и осторожно. Она накопала полный платок цветов, так что концы не сходились, снесла их к могилке и принялась сажать перед крестом.

– Какая умница девочка, за могилкой сама ухаживает! – услышала она над собой чей-то голос и подняла голову. Перед ней стояла старушка в белом платочке в мелкие синие даже не горошки, а точечки, с плетеной соломенной кошелкой в одной руке и с палочкой в другой. Из кошелки торчало горлышко бутылки, заткнутой свернутой из газеты пробкой, а в бутылке было молоко. Одета старушка была в длинное черное пальто, тяжелое даже на вид. Она подошла ближе и, прищурившись, прочитала надпись на кресте.

– Георгий, Юрик. Братик твой тут лежит? Младший или старший?

– На пять лет старше меня, – сказала Лена, не отвечая на первый вопрос. Но старушка переспрашивать не стала.

– Сама придумала цветочки посадить?

– Да…

– Молодец! Теперь твои ветреницы надо полить, а то не приживутся.

– Это цветы так называются – ветреницы?

– Ветреницы, милая, ветреницы! Ты знаешь, где тут вода?

– Знаю. В канаве.

– А леечка у тебя есть?

– Нету…

– А я тебе свою дам! Пойдем со мной!

Старушка развернулась и пошла между оградками, крестами и тумбочками, и Лена послушно шла за ней, оставив свой портфель возле могилки Юрия. Она не стала его с собой брать, потому что портфель был еще папин, а руки у нее были грязные, в земле, и ей совсем не хотелось его пачкать..

Идти было недалеко. Старушка остановилась возле серебристой оградки, прислонила к ней свою палочку, взялась за верх оградки и потянула на себя – оказалось, это дверца. Старушка вошла внутрь оградки и поманила Лену за собой. В оградке были две могилки и простая деревянная скамейка – дощечка на двух чурбачках. Старушка поставила на нее кошелку, нагнулась, достала из-под скамейки жестяную лейку и протянула Лене.

– Иди, милая, поливай свои ветреницы!

– Спасибо! Я полью и лейку вам обратно принесу.

– Да ты не спеши! Я пока могилки приберу, да свои цветочки посажу, да помолюсь…

Старушка достала из кошелки газетный сверток, положила его на скамейку, развернула, и Лена ахнула – на газете лежали кустики разноцветных анютины глазок, желтые, синие и белые.

– На-ка тебе, – она протянула Лене кустик синих цветов, – посади братику. Красиво будет – белое с синим, мама тебя похвалит.