|
– У меня нет того, к чему я привык, у меня нет тела, и к тому же тут нет места, о котором можно сказать: «Я здесь». И вы называете это раем?
– Что ж, если хочешь, можешь называть наш дом как-нибудь по-другому. – Например? Хор голосов был мне ответом. – Моноблок! – Космическое Яйцо! – Пресингулярность. – Бесконечность! – Альфа и Омега! – Первородное Семя! Только теперь я с тоской наконец понял, где оказался.
16 Назад, в сад
Будучи в «Стране книг», я указал йо-йо перенести меня как можно дальше от моего исходного времени и места. Я не задумывался о том, как кибернетическое устройство исполнит этот приказ, пользуясь своим псевдоразумом (притом, вероятно, более сметливым, чем мой). Мне казалось, йо-йо перенесет меня куда-нибудь на край моей вселенной, куда-нибудь за шестнадцать миллиардов световых лет от Земли, и это представлялось мне вполне сообразным с моим запросом. Или, может быть, окраина некой параллельной нам в сверхпространстве вселенной будет расценена как «еще дальше» из-за некой абстрактной «дву-мать его-смысленности». Но что тогда с временной составляющей моего дурно обдуманного запроса? Как я теперь понимаю, йо-йо пришлось выбирать одно из двух. Он мог перенести меня в параллельную вселенную на стадии огненного умирания, во вселенную на многие миллиарды лет старше моей, где даже протоны уже распадаются в своей дряхлой бесполезности и где пердеж светит ярче, чем новая. Но даже эта постэнтропическая стадия космоса располагалась на вполне определенном, не бесконечном расстоянии во времени. Единственной альтернативой, отвечающей моему безумному приказу, было унести меня в максимально далекое прошлое. К исходной точке всех вселенных, туда, где время еще не существовало. Назад, к сингулярности, предшествующей Большому Взрыву. Обратно к невыразимо малому, невообразимо плотному, неописуемо горячему комку, содержащему в себе всю потенциальную материю, и энергию, и законы будущей вселенной. Назад, к изначальному раю, где пространство и время окончательно соединились и оба исчезли; где была восстановлена полная симметрия, а средой обитания была случайная, виртуальная, вероятностная пена, подобная субквантовому крему для бритья. И где – поразительно – жизнь все же смогла зародиться и – как ни удивительно и вопреки всяким ожиданиям – продолжать существовать. В форме легчайших, энергичных, самоуверенных идиоток. В точности как в моем родном мире. Насколько я себе это представлял.
17 Дряхлый старец – горячим знойным молодцам
– Браво! Мы знали, что в конце концов ты поймешь! Кальпурния обратилась ко мне от лица всех кальвиний. – Ты все еще сидишь в моих мыслях? Пошла вон из моей головы! Фея хихикнула. – У тебя больше нет головы! Твои мысли – это наши мысли, а наши мысли – твои. – В самом деле? Знаешь, мне не хотелось бы об этом говорить, но я не слышу твоих так называемых мыслей. Мои мозги – только мои мозги. – Это потому, что мы оберегаем тебя, пока ты не привыкнешь к здешним условиям. – Ну-ка докажи. Она с этим не замедлила. На следующее длящееся вечно мгновение я стал одной из кальвиний – всеми кальвиниями, которые только существовали или будут существовать. Я получил полное знание об их истории и настоящем, причем первое обнимало не менее тысячи лет. Ганс объяснил мне, что каждая вселенная соединена с другими посредством бесчисленных червоточин на субпланковом уровне. |
