Тсагот предположил, что так звали того демона, которого он пытался вызвать, и, надеясь, что это позволит ему облегчить выполнение этой части своего плана, решил подыграть.

— Да, господин, — ответил он.

— Нет, — произнес маг, — ты не Ээнонгук. Ээнонгук — демон-бабау. — Он выронил звякнувший об пол церемониальный клинок и схватился за волшебную палочку, висевшую у него на поясе.

Тсагот бросился вперед. Когда он пересекал границу рисунка, мышцы его свело судорогой, и кровавый изверг на миг покачнулся. Но пентаграмма не была рассчитана на то, чтобы удерживать существ его вида, поэтому остановить его она не смогла.

Но задержать успела. Жезл, сделанный из куска отполированного сердолика, уже покинул свои ножны, и Красный Волшебник почти направил его в сторону противника. Двигаясь так быстро, как никогда во всей своей долгой жизни, кровавый изверг рывком преодолел разделявшее их расстояние. Тсагот ударил по запястью заклинателя ребром своей нижней левой руки. Удар выбил палочку из пальцев волшебника.

Тсагот сгреб Красного Волшебника и придавил его, нависнув над ним всей своей тушей. Он дал бедняге несколько секунд побороться, чтобы в полной мере прочувствовать тщетность всех своих усилий, затем обнажил клыки.

Даже учитывая, что человеческая кровь была безвкусной и разбавленной, это зрелище заставило Тсагота ощутить муку истинной жажды. Сопротивляясь желанию насытиться, он уставился своему пленнику в глаза и ударил со всей силой, которая у него была — ударил в разум, который, как он надеялся, страх поверг в хаос и тем сделал уязвимым.

Красный Волшебник перестал корчиться.

— Ты будешь делать то, что я скажу, — произнес Тсагот. — И ты поверишь всему, что я скажу.

— Да.

— Тебе указали вызвать меня сюда, и ты это сделал. После этого ты сковал меня без каких-либо происшествий.

— …без каких-либо происшествий, — эхом повторил маг.

— А теперь ты проследишь, чтобы мне было поручено охранять дом Азнара Трула.

Широкой, татуированной рукой, онемевшей от всего того алкоголя, который уже плескался в его желудке, Аот Фезим осторожно поднял белую керамическую чашку и опрокинул в себя её содержимое. Поначалу это прозрачное пойло жгло его горло как огонь, но сейчас пить его было не сложнее, чем обычную воду. Наверное, его рот, глотка и кишки тоже онемели.

Противник, сидевший по ту сторону стола, поднял было свою собственную чашку, но тут же поставил обратно. Он покачнулся на стуле, помедлил пару мгновений, а затем его вырвало.

Те зрители, что в соревновании по выпивке ставили на Фезима, зааплодировали. Другие же начали сыпать проклятьями и стонать.

Аот пробормотал заклинание — разум его прояснился, а чувствительность с легким покалыванием вернулась в руки. Он, разумеется, нисколько не возражал против того, чтобы надраться в хлам, но сейчас было относительно рано, и основная часть гулянки оставалась впереди — было бы обидно пропустить её, валяясь без сознания под столом. Пока что лучше протрезветь, а напиться он всегда успеет.

Махнув рукой, чтобы привлечь внимание служанки, он указал на длинную связку колбас, которые с аппетитом уничтожал его приятель-солдат. Девушка улыбнулась и, кивнув в знак того, что поняла его просьбу, направилась было на кухню, когда отчаянный визг перекрыл окружающий шум. Хотя крик раздался достаточно далеко, в таверне сразу же воцарилась мертвая тишина: звук был таким устрашающим, что вряд ли произвел бы большее впечатление, прозвучав на расстоянии вытянутой руки.

В тот же момент Аот почувствовал укол… чего-то. Тревоги? Беспокойства?

Что бы это ни было, ничего страшного ведь не могло произойти, верно? После однообразного путешествия по Проходу Тазара он и Яркокрылая наконец-то наслаждались безопасностью под защитой стен Тазарской крепости.