Сидящий по другую сторону небольшой обшарпанной гостиной, которая составляла большую часть их нынешнего жилища, Барерис, методично точивший кинжал, поднял голову и спросил:

— Как ты думаешь, когда мы направимся в горы?

Аот вздохнул. Реплика его друга не имела никакого отношения к его собственной, но бард хотя бы отреагировал на его слова. В половине случаев он даже не утруждался ответить, когда кто-то с ним заговаривал.

— Сложно сказать. Ты знаешь не хуже, чем я — после такого большого и тяжелого сражения, как это, армии нужно время, чтобы вновь прийти в боевую готовность. Возможно, когда тарчионы решат выдвинуться в путь, до той подземной крепости, о которой ты говорил, будет проще добраться через портал в Дельхумиде.

— Нет, — лезвие прошуршало по точильному камню. — Некроманты знают, что нарушитель уже обнаружил и использовал его. Сомневаюсь, что он там ещё есть.

— Может быть, ты и прав, — на самом деле Аот не был уверен, что Нимия и Мислантос вообще решат отправиться на охоту за этим «Ксингаксом» и его сторонниками. Зулкиры не отдавали им такого приказа, переход через Рассветные Горы окажется тяжелым, вдобавок кто мог поручиться, что Барерис сумеет отыскать убежище волшебников снова? Но у него было чувство, что бард ещё не был готов это услышать.

Барерис кинул на него сердитый взгляд.

— Звучит так, словно ты и вовсе не хочешь туда идти.

— Я не захочу никуда идти в течение ещё как минимум пары дней. Если бы ты тоже вышел из боя с такими травмами, то понял бы меня. В любом случае, я — солдат. Я иду туда, куда приказывает мне мой тарчион.

— А что насчет Чати?

— Она мне нравилась. Мне её не хватает. Но её смерть не заставит меня отказаться от того, чтобы прожить остаток своих дней. Она бы сама этого не хотела. Сомневаюсь, что твоя Таммит желала для тебя подобной участи.

— Ты не понимаешь. Не можешь понять. Ты был с Чати совсем недолго, а я… Вся моя жизнь была посвящена только Таммит.

— Это прекрасно — любить и быть любимым, но каждый человек должен жить, исходя в первую очередь из своих собственных интересов.

— Я всего лишь хотел сделать её счастливой, но в итоге во всем её подвел. — Барерис рассмеялся. — Во имя Арфы, как же мягко это звучит, а? Подвел её. Да я её уничтожил.

— Любой священник сказал бы, что ты освободил её душу. Будь уверен, ты сделал для неё все, что мог. Чудо, что ты вообще сумел отыскать её след.

— Если бы я остался в Безантуре…

–..А я чуть раньше понял, что факелы опасны, Чати, возможно, осталась бы жива. Когда все идет не так, всегда можно найти это «если», но есть ли смысл размышлять об этом? Ты только терзаешь себя.

Барерис встал и потянулся к поясу с ножнами, висевшему на вбитом в стену колышке, рядом с которым было прислонено копье Аота.

— Пойду прогуляюсь.

— Друг мой, если я как-то задел тебя своими словами, извини меня.

Барерис покачал головой.

— Не в этом дело. Просто… — засунув только что заточенный клинок в ножны, он застегнул пояс с оружием. — Просто мне нужно побыть одному.

Даже в первые месяцы своих монашеских тренировок Маларк никогда не чувствовал себя настолько вымотанным, как сейчас. Он всей душой хотел как можно быстрее добраться до места назначения, но, тем не менее, когда до цели осталось совсем немного, он все же направил своего летающего коня ближе к тракту. Если Тазарской крепостью все ещё владела нежить, он будет меньше бросаться в глаза, приближаясь к ней по земле. Если же легионерам удалось отбить твердыню, он не хотел, чтобы его приняли за призрака.