— Не смей! — закричал Барерис и бросился вперед, отталкивая гнолла от его жертвы. Чтобы пресечь попытки орка добраться до ножа, юноша с силой ударил его по руке плоской стороной клинка и приставил кончик меча к его горлу. — Мы должны поговорить с одним из них, а этот, похоже, единственный, кто остался в живых.

Как только остальные гноллы удостоверились, что остальная часть башни была пуста, юноша продолжил допрос.

— Ответишь на мои вопросы, и я оставлю тебя в живых, — сказал он орку на его родном языке. — Или я могу отдать тебя в руки своих приятелей и позволю им прикончить тебя любым способом, который доставит им наибольшее удовольствие. Решать тебе.

— Я не могу ничего рассказать тебе! — взмолился орк. — Я умру!

— Ерунда. Возможно, твои хозяева и накажут тебя, если поймают, но ты можешь сбежать.

— Да не в этом дело! — воскликнул орк. — Красные Волшебники наложили на меня заклинания, на всех нас наложили. Мы умрем, если станем трепаться об их делах.

Судя по тому, как внимательно Веск следил за их беседой, он, очевидно, понимал язык орков, и теперь они с Барерисом обменялись озадаченными взглядами. Бард опять задумался, что же маги хотели сохранить в секрете, раз предпринимали такие меры безопасности.

— Слушай меня, — произнес Барерис наполненным магией убеждения голосом. — Ты ведь на самом деле понятия не имеешь, действительно ли ваши господа наложили на вас заклятие. Им куда проще было солгать, сказав, что они сделали это. Даже если это действительно так, ты не можешь быть уверен, что оно до сих пор действует. Часто эти чары попросту не срабатывают — это обычное дело. С другой стороны, своим глазам ты можешь верить — мой меч абсолютно реален. Будь уверен — если я им перережу тебе глотку, ты сдохнешь. Решай, кому ты подчинишься — магам или мне?

Орк глубоко вздохнул.

— Я отвечу.

— Хорошо. Куда отводят рабов?

Пленник снова втянул воздух. Барерис понял, что у орка перехватило дыхание от страха.

— Они…

Хватило и одного слова. Спина орка выгнулась дугой. Удивленный Барерис не успел вовремя отвести меч, и лезвие проткнуло орку горло. Но порез оказался неглубоким, и юноша сомневался, что их пленник вообще заметил эту рану. Он испытывал куда более жестокие муки.

Спина орка оставалась напряженной, словно тетива лука, а руки и ноги бедняги дергались вверх и вниз, колотя по полу. Его глаза бешено вращались в глазницах, а изо рта пошла кровавая пена. Юноша все же надеялся, что их пленник сможет выжить, если не проглотит язык. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что можно засунуть ему в рот, но, прежде чем он нашел это, орк дернулся в последний раз и затих. В воздухе разлился неприятный запах. Во время смертных конвульсий воин обделался.

— Понятно, — произнес Веск. — Он не лгал о своих обетах.

— Нет, — ответил Барерис.

Он почувствовал угрызения совести за то, что обрек орка на такую смерть, и, нахмурившись, попытался прогнать это чувство. У него не было выбора, кроме как заставить его говорить.

— И что же нам, «солдатам», делать сейчас? — спросил Товарр. — Просто шататься по округе и искать рабыню? Дельхумид большой, и в каждой тени тут прячется по призраку.

Барерис молился о том, чтобы до этого не дошло.

— Обыщем это место, — сказал он. — Может, найдем что-нибудь полезное.

Они начали с тел орков, а затем перешли к их имуществу. Веск вытряхнул содержимое рюкзака, поднял лист пергамента и, развернув его, отнес Барерису.