Поезд шел слишком быстро. Кто его ведет? Они уже выбрались из Эссекса и катили, минуя Степни, Боу, Майл-Энд, по старому Ист-Энду — когда-то оплоту кокни, теперь мусульман. Хасан тяжело вздохнул, подумав о тянувшихся над его головой узких улицах, на которых торговали халялем, о рыночных тележках, ростовщиках, продавцах паранджи. Смогут ли эти люди создать крепкое основное ядро, фундамент второго халифата? Хватит ли им для этого сил?

Да, машинист его поезда не ведает жалости. Куда он так спешит? Поезд уже ворвался в финансовый мир, раскинувшийся вокруг станции «Монумент», затем миновал Кэнон-стрит и Мэншн-Хаус, где кафиры, лихорадочно работая по двенадцать часов в день, отчаянно пытаются перетащить какие-то деньги из одного фонда в другой… Горе всякому хулителю-поносителю, который собрал богатство и приготовил его! Думает он, что богатство его увековечит. Так нет же! Будет ввергнут он в сокрушилище, в огонь воспламененный…

Все свои три университетских года Хасан пересаживался на Северную линию на станции «Набережная», однако, заглянув недавно в атлас Лондона, понял что до моста Ватерлоо лучше всего добираться от «Темпл», станции очень приятной — у выхода из нее торговали цветами, а чтобы оказаться у реки, достаточно было перейти улицу. Салим сказал им, что на метро ехать до Ватерлоо не стоит, — вокзал большой, международный, значит, там везде понатыканы видеокамеры системы наблюдения.

Хасан, приготовившись к последним десяти минутам своего пути, провел проездным билетом по щели считывателя, вернул эту карточку в карман, подумав, что больше она ему не понадобится, и вышел в ночь.

Обед у Топпингов никакого удовольствия Джону Вилсу не доставлял. Пока остальные гости расправлялись с главным блюдом, он обменивался, держа телефон под столом, текстовыми сообщениями с Кираном Даффи. Его всегда раздражало обыкновение нью-йоркской и лондонской бирж закрываться на предрождественские уик-энды. Да так ли уж много среди тамошних брокеров христиан, черт бы их всех побрал?

Кроме того, ему действовало на нервы присутствие Магнуса Дарка. Знатоком финансов этот писака не был, его колонка содержала обычно комментарии, посвященные двум-трем недавним событиям, и, когда Райман в должное время подкинет ему вторую, более правдивую часть информации, о Дарке можно будет и вовсе забыть. Статья его была написана недурно, вреда ему никакого не принесла. И все же смотреть на него, сидевшего по другую сторону стола, Вилсу было как-то неловко. Отодвигая от себя баранину с рататуем, Вилс ощущал тяжесть в желудке, которая, это он знал по опыту, не покинет его вплоть до успешного завершения операции. Нет, но какого хера Ланс Топпинг пригласил этого жалкого борзописца? Уж не хотел ли Ланс припугнуть его, Вилса?

И как будто всего этого было мало, чтобы испортить для него обед, откуда ни возьмись объявилась та самая русская девка. Впервые заметив ее на другом конце гостиной, Вилс машинально кивнул ей, как давней знакомой, однако ответного кивка не дождался. Девушка смотрела на него как на человека совершенно ей незнакомого, да еще и бровь приподняла, словно не понимая, почему он вообще на нее пялится.

Вилс минут двадцать прорылся в памяти, прежде чем сообразил, что не там ищет. Эта девица принадлежала к другому миру. Она нереальна — просто экранная фикция, компьютерный персонаж. Ах, чтоб меня, подумал Вилс. Он никогда по-настоящему не верил, что эти бабы живут где-то, дышат да и вообще существуют. Девушка оказалась более молодой, чем выглядела, раздеваясь, и куда более трехмерной. Уж не пополнела ли она немного? — подумал Вилс. А что, ей это идет. Худо уже и то, что Ланс Топпинг зазвал на свой обед Магнуса Дарка, приведя мир слухов, вранья и абстрактных цен в столкновение с миром осязаемых вещей, но выдернуть из киберпространства эту состоящую из пикселей цифровую шлюшку и оживить ее, чтобы она облила его, Вилса, презрением, — это… Он никак не мог отделаться от мыслей о форме ее чуть крупноватых грудей, знакомых ему так же хорошо, как кисти его собственных рук.