|
Он потянул меня к себе и усадил на колени, пока телефон все ещё находился в моих руках. Он убрал с плеча мои волосы и поцеловал в шею. Он все усложнял. И ‒ ногда я забываю, что не знала тебя всю мою жизнь, ск ‒ азала я. А ‒ нна, о ‒ тветил он, опять поцеловав меня в шею. М ‒ оя прекрасная Анна, я бы никогда не нарушил данное мной обещание. Я повернулась и взяла его лицо в руки. Я ‒ знаю, ты думаешь, что не нарушил бы, но это неизбежно. И я не могу вновь позволить себе пройти через это, ск ‒ азала я, опустив руки себе на ноги. Я ‒ не могу желать большего, чем этот вечер, этот идеальный вечер. Спасибо тебе, Итан. Ты собрал моё сердце из кусочков и заставил поверить, что есть что-то лучшее. Он ничего не сказал. Часть меня как будто освободилось, но было что-то ещё, голос в моей голове, который спорил со мной, просил остаться, который говорил, что у нас получилось, что это не было для него лишь интрижкой, а что он чувствовал нечто ещё. Нечто большее, что-то другое. Я хотела, чтобы он сказал, что чувствует ко мне то же, что и я к нему. Но я промолчала. Никаких обещаний. Никакой неоднозначности. Никакой херни. Итан Я не знал, что сказать. Она показалась такой грустной. Я хотел её. Хотел, чтобы она жила в городе, чтобы мы гуляли, встречались и все эти штуки. Но она была права. Она жила в 3000 миль отсюда, и мы знали друг друга неделю. Она видела меня таким, каким не видел никто другой, но опять-таки, мы знали друг друга неделю. И у меня вообще никогда не было отношений с женщиной более четырёх часов. Неделя была для меня большим промежутком времени, но на самом деле это была всего лишь неделя. Блядь. Это была невыносимая ситуация, и она принимала верное решение. Разумное решение. Если мы не порвём контакты, как все сложится? Моя работа не позволит мне регулярно летать в Лондон, и даже если позволит, мы, скорее всего, виделись бы раз в месяц или что-то вроде того. Я видел уйму отношений, отравленных расстоянием. Я не хотел отравить то, что было у нас. Не хотел, чтобы она, в конце концов, возненавидела меня. Эту неделю мы убегали от реальности. Не было никакого разумного объяснения, но все же, между нами что-то было. Интересно, она тоже это чувствует? Она взяла свой телефон и начала что-то нажимать. Предположительно удаляла меня. Может это потому, что она чувствовала что-то, что нельзя удалить? Я должен был дать ей уйти. Никаких обещаний. Никакой неоднозначности. Никакой херни. Мои руки крепче сжали её, когда я углубился в неё. Я смотрел на неё сверху. Ее рот раскрывался шире, когда я вошёл в неё до конца. Иисусе! Она была восхитительна внутри. Она ни разу не отвела глаза с тех пор, как я оказался сверху. Господи! Я буду скучать по этому. Буду скучать по её реакции на меня. Я зажал её сосок между зубами. Она вцепилась в меня. Я потянул его немного, и она закричала. - Ты, блядь, просто совершенство, прошепт ‒ ал я, пока переходил к другой груди. Т ‒ акая чертовски невероятная. Я почувствовал, как её киска сжалась и застонал. Боже, я кончу в течение 20 секунд, если она продолжит в том же духе. И ‒ тан, про ‒ стонала она. Чт ‒ о, детка? я ‒ любил, когда она говорила, чего хочет, что ей нравится. Н ‒ е останавливайся. Я знал, что могу трахать эту женщину, и только ее, вновь и вновь весь остаток жизни. |
