Лилиан была знакома с большинством посетителей ресторана, которым периодически кивала или махала рукой. С некоторыми она знакомила Винни, представляя ее как «нашу старую, очень старую знакомую из Дублина». Она выбрала вино, обратила внимание Тедди на то, что сыры Хеннесси были не слишком выигрышно разложены на сырной тарелке и по собственной инициативе закруглила вечер, заговорив о завтрашнем приглашении на ланч.

— Я всю голову сломала, решая, кого позвать вместе с вами, но теперь, когда мы познакомились, я вижу, что вы прекрасно ладите с любыми людьми. Так что вам придется потерпеть компанию всяких старых зануд. Конечно, мы тут ужасные провинциалы по сравнению с Дублином, но я уверена, что вы найдете среди гостей несколько родственных душ.

Лилиан уже стояла в фойе, притопывая носком изящной туфельки, и дожидалась, пока Тедди проводит Винни до лифта.

— Я был уверен, что все пройдет замечательно, — сказал он.

А потом, коротко поцеловав ее в щеку, бросился к матери, чтобы отвезти ее домой.

В своей комнате Винни прорыдала до тех пор, пока у нее не иссяк запас слез. Из зеркала на нее глядело заплаканное, опухшее, постаревшее лицо — таких только и знакомить со старыми провинциальными занудами. Всю голову она, видите ли, сломала… Откуда только его мать берет такие фразочки?

Винни плакала по Тедди. Что же это за мужчина, который бросил ее у лифта и побежал к своей разодетой, напыщенной мамаше? Неужели он просто марионетка? Может, у него и не было никаких серьезных планов на ее счет?

Она ни за что не пойдет на этот жуткий завтрашний ланч. Придумает какой-нибудь предлог и сядет в первый же поезд до Дублина. Пусть живут как хотят. Последние несколько месяцев все шло слишком хорошо — она могла догадаться, что тут что-то нечисто, в ее-то годы!

Кстати, о возрасте: из уст Лилиан упоминание о том, что Тедди тридцать два, прозвучало так, будто он еще ребенок. Но ведь через две недели ему исполняется тридцать три. Он всего на год и два месяца моложе Винни. Между собой они смеялись над этой разницей в возрасте. Для них она не имела никакого значения. Лилиан же выставила все так, будто Винни — зрелая матрона, охотящаяся на юного беззащитного Тедди.

Впрочем, какая разница! Она больше не собирается встречаться ни с матерью, ни с сыном.

Винни плохо спала в эту ночь и проснулась с сильной головной болью.

Грета стояла у ее постели с подносом в руках.

— Что это? Я не заказывала…

— Боже, Винни, ты ведь ужинала с Лилиан! После такого тебе надо бы сделать переливание крови или электрошок, но я решила ограничиться кофе, круассанами и «Кровавой Мэри», чтобы вдохнуть в тебя силы.

— Ничего не нужно. Я уезжаю в Дублин первым же поездом. Я больше не позволю ей издеваться надо мной. Поверь, я знаю, когда лучше отступить.

— Сначала выпей «Кровавую Мэри». Давай же, Винни, пей. В ней куча всего полезного: лимонный сок, и сельдереевая соль, и табаско…

— И водка, — сказала Винни.

— Крайняя ситуация — крайние меры. — Грета протянула ей стакан, и Винни выпила.

— Почему она меня так ненавидит? — в ее голосе сквозило отчаяние.

— Она тебя не ненавидит. Просто боится потерять Тедди. Лилиан выпускает когти всякий раз, когда кто-то пытается отнять его у нее. Эта ее сторона проявляется, только когда она в панике. Но на этот раз ее трюк не пройдет.

За кофе Грета сообщила, что сегодня в отеле проходит свадьба, поэтому у них под рукой есть парикмахер. Она попросит его зайти к Винни и сделать ей прическу, а потом пришлет еще и визажиста.

— Какой теперь в этом смысл, — простонала Винни. — Она видела меня такой, какая я есть. Я специально не взяла никаких модных вещей — не хотела ее смущать.