Но в другой области или в другую эпоху среда обитания может оказаться несколько иной — меньше плодов на фиговых деревьях, зато на земле много семян, ягод, клубней, насекомых и другой пищи. Такая среда могла дать толчок развитию животного с несколько иным обликом и повадками. Обитающие на деревьях брахиаторы передвигаются главным образом с помощью рук. Тем, кто живет на земле, требуются более сильные ноги, чтобы ходить. Если, живя на деревьях, они давно уже научились сидеть, стоять выпрямившись и висеть, то, скорее всего, и на земле они часто вставали, выпрямившись во весь рост, например, чтобы осмотреться среди высокой травы (как это делают и сейчас некоторые низшие и человекообразные обезьяны), а может быть, и просто для того, чтобы перейти на другое место.

Поскольку эти человекообразные обезьяны уже обладали руками, хорошо приспособленными для держания, у них имелась дополнительная причина ходить на задних конечностях, так как это обеспечивало наилучший способ переноски пищи. А если они, как современные шимпанзе, уже начинали пользоваться камнями, прутьями и ветками, то, возможно, носили эти простейшие орудия с собой, что также заставляло их все больше времени оставаться на задних конечностях. Могло ли все это в конечном счете привести к появлению прямоходящего, сметливого шимпанзе с большим мозгом и начатками материальной культуры?

Теоретически да, могло бы, если бы мы и прямоходящих потомков прямого предшественника шимпанзе также называли бы шимпанзе. Но мы так не делаем; этого прямоходящего потомка мы называем австралопитеком, а оставшегося на деревьях пожирателя фиг — шимпанзе.

Протошимпанзе и протоавстралопитек, возможно, даже некоторое время делили одну среду обитания, но, претерпевая медленный процесс эволюционных изменений, постепенно оказались разделенными прежде всего поведенческими особенностями, а потом уж и географическими барьерами. Мы никогда не узнаем, что именно послужило толчком к тому, что эволюция их пошла в разных направлениях. Объяснение может быть самым простым: среди любителей фиг наиболее сильные и ловкие пожирали плоды настолько жадно, что, сами того не подозревая, способствовали появлению линии человекообразных обезьян, которым легче было жить на земле, чем выдерживать конкуренцию с этими здоровяками на деревьях.

Как уже не раз говорилось, все эти процессы шли невообразимо медленно, и те, кто претерпевал изменения, ничего о них не знали и никак им сознательно не содействовали. Не было человекообразной обезьяны, которая в один прекрасный день "решила" бы, что ради своего будущего ей лучше спуститься на землю и порвать отношения с собратьями, которые остаются на деревьях. На самом же деле на протяжении неимоверно долгого времени развивалась линия человекообразных обезьян, которые постоянно искали пищу на земле и мало-помалу приобрели физические и поведенческие особенности, наиболее подходящие именно для такого образа жизни. Шимпанзе же остался — как остается и теперь — длинноруким пожирателем фиг. Он так по-настоящему и не расстался с деревьями. Ему и на них было хорошо.

Подведем итоги: решающим, по-видимому, был выбор момента. Нельзя спуститься с деревьев слишком рано, еще четвероногой обезьяной, — иначе так и останешься четвероногой, что, например; произошло с павианами. Надо выждать, пока ты не научишься хватать и лазать, пока у тебя не разовьются начатки прямой осанки и умение пользоваться руками. Но и ждать слишком долго тоже не стоит, или ты станешь брахиатором (вспомни, что произошло с гиббонами и орангутанами: из-за своих непомерно длинных рук они теперь навеки прикованы к деревьям). Надо выбрать правильный момент до того, как ты прочно обоснуешься в конкретной экологической нише, и оказаться первой обезьяной, которая сумеет заняться на земле чем-то новым.