Граф де Фьердонжон вытаскивает портфель, кавалер де Тимбре роется в карманах.

Эдуар. Боже правый! У каждого приготовлена речь! Кузина! Мы погибли — мы никогда не дождемся обеда. Нет ли у вас речи, господин Бертран?

Бертран. Нет, сударь. Но если набраться смелости, и у меня нашлось бы что сказать; боюсь только сказать глупость: ведь я простой крестьянин.

Эдуар. Говорите, говорите! Уверен, что вы скажете что-нибудь очень забавное. Тише, господа, тише! Слушайте господина Бертрана. (Стучит по столу.)

Бертран. Я хотел сказать вам попросту... Я хотел сказать, не в обиду всей честной компании, что мы переливаем из пустого в порожнее. Пусть проповеди говорят попы. Нам же не нужны всякие красивые присказки, чтобы договориться о деле. Когда я был с Жаном Шуаном, он с нами долго не разговаривал. Он говорил: «Не захватить ли нам врасплох синих на ферме Эрбаж?» Мы говорили: «Да». Он говорил: «Есть ли у вас патроны? Есть ли новые кремни к ружьям?» Мы говорили: «Да». Он говорил: «Опрокинем стаканчик, да и в путь. Да здравствует король!» Мы чокались и шли.

Эдуар. Браво, черт возьми! Господин Бертран получит первую премию за красноречие.

Бертран. Не ждал я, когда шел сюда, что потребуется столько красивых речей, чтобы воодушевить вас на благое дело. Я думал, правду говоря, что работа у нас закипит: я думал, что мне скажут, к примеру: «Бесстрашный! Вы захватите врасплох жандармский пост в Н. Вам, господин де Машикули, поручается, с позволения сказать, бить в набат у себя в поместье. А вы постараетесь арестовать префекта... Попросту, не церемонясь». Я принес патроны и наполнил свою солдатскую флягу.

Барон де Машикули. Черт, как он рассуждает!

Граф. Мы еще не дошли до этого, слава богу.

Граф де Фьердонжон (Бертрану). Друг мой! Здесь вы не с людьми Жана Шуана; вы находитесь среди благородных, образованных людей, а это огромная разница. Слушайте почтительно, молча, если вы не в состоянии понять.

Бертран. Не спорю, но...

Маркиз де Малепин. Мы не спрашиваем вашего мнения.

Графиня. Что, господа, не отложить ли нам речи до другого раза? Сегодня нам предстоит еще принять много серьезных решений. Вы избрали председателя, но у нас имеются и другие серьезные вопросы. Например, как будет называться наше общество? Необходимо какое-нибудь название. Когда история заговорит о нас, должна же она нас как-то именовать.

Граф де Фьердонжон. Так что ж, история скажет: «Граф де Фьердонжон... господин де Турнель...»

Граф. Жена хочет сказать, что все члены нашего общества должны носить родовое, коллективное имя.

Эдуар. Тьфу! Эти родовые имена напоминают мне уроки латыни: Turba ruit или ruunt.

Граф де Фьердонжон. Превосходно! Предлагаю — истинные дворяне.

Эдуар. Нет, надо что-нибудь благозвучное, как в мелодрамах. Например, рыцари лебедя... справедливые судьи. А что, если нам называться рыцарями смерти? Это красиво, ласкает слух.

Кавалер де Тимбре. Почему бы и нет. В самом деле, название довольно красивое.

Граф. О нет, слишком устрашающее! Я предпочел бы...

Графиня. Возьмем лучше что-нибудь соответствующее цели нашего заговора, скажем, друзья гонимых. Нравится вам? Ведь мы защищаем дело обездоленных. Это название привлечет к нам великодушные сердца.

Эдуар. Хорошо придумано! Принято!

Бертран. Друзья гонимых? Значит, если крикнут: «Кто идет?», а мы не ответим: «Друзья гонимых»... то сразу же... бах из ружья?..

Эдуар. Э, приятель берет быка за рога! Вы, верно, воевали, а?

Бертран. Понятно, сударь, долгое время я не знал другого ремесла.

Графиня. Господин Бертран сражался в Вандее. Он был майором королевской армии.

Эдуар. Да, да, война шуанов... мелкие стычки... перестрелка из-за плетня... расстрел отставших.