Вошел в кабинет и тут же вышел. Должно быть, желал с родителем поговорить, но не застал. Господина управляющего на ту пору срочно к телеграфу вызвали.
Сладчайшая улыбка озарила мятое лицо петербургского сыщика.
– Quod erat demonstrandum, – повторил он вполголоса. – Теперь всё окончательно встало на свои места. Господа! – уже другим, строгим тоном обратился Ванюхин к присутствующим. – Вы все были свидетелями этого важнейшего заявления. Так что ежели господину Ландринову впоследствии вздумается переменить показания (за хорошие деньги чего не сделаешь), я призову вас всех под присягу.
– Это, может, вы сами на подкуп падки, так нечего на других наговаривать! – побледнев, крикнул ремингтонист. – Ландринов от правды ни за какие тыщи не отступится!
Сам весь приосанился и посмотрел на Мавру с такой гордостью, что она зажала кисть белыми зубками и беззвучно поаплодировала поборнику принципов. Насмешливости в этой жестикуляции ремингтонист не разглядел – принял за чистую монету и залился таким счастливым румянцем, что Фандорину стало жалко беднягу. Скоро узнает про Париж – будет убит.
Вдруг Зосим Прокофьевич подошел к столу «секретаря», наклонился и с нескрываемой издевкой шепнул:
– Что ж, «свой человек», бегите, докладывайте. – Он кивнул на дверь кабинета. – Дела у вашего патрона швах. Сегодня его беспокоить не стану, ибо есть кое-какие формальности, но завтра пускай ожидает радостного свидания. Приятнейшей ему ночи. Так и передайте: его превосходительство пожелал чудесных сновидений. А еще скажите, – следователь придвинулся совсем близко, – чтоб в неожиданное путешествие не вздумал отправиться. Не выйдет – я принял меры.
– Сударь, вы мне мешаете, – бесцеремонно тронула Ванюхина за рукав Мавра. – Отодвиньтесь.
Когда же следователь, напоследок одарив «своего человека» грозным взглядом, удалился, девушка воскликнула:
– Наконец-то! У вас при нем совсем другое выражение лица сделалось! Морщинки уберите. Вот так. – Она пальчиками разгладила Эрасту Петровичу лоб, складку у рта. – Ой, запачкала.
И с очаровательной непосредственностью, послюнив платок, вытерла чиновнику щеку.
– Мавруша, им, может, неприятно! – укоризненно произнес Лука Львович.
Тасенька хихикнул, а Ландринов так скрипнул зубами, что через всю комнату было слышно.
Мягко отстранив руку с платком, Фандорин сказал:
– На сегодня довольно. Мне в самом деле нужно переговорить с господином управляющим.
– Я не был здесь, клянусь вам! – вскричал Сергей Леонардович, не дослушав до конца. – Это неправда!
Фандорин смотрел вниз, на зеленое сукно.
– Господин барон, прежде чем зайти к вам, я спустился на первый этаж и посмотрел в книгу привратника. Вы же знаете, у вас в компании регистрируется время прихода и ухода каждого сотрудника. Там черным по белому написано: член правления С.Л. фон Мак прибыл в 7 часов 25 минут, убыл в 7 часов 34 минуты. Именно тогда кухарка подала чай.
– Ах да, я был… – Барон смешался. – Мне требовалось сказать два слова. Я хотел подняться в кабинет, но не дошел – встретил отца в телеграфном пункте.
– Там, верно, был кто-нибудь еще? Телеграфист, например? – по-прежнему не глядя на управляющего, спросил Эраст Петрович.
– Наверняка. Наверное… Я не помню. А чем закончил Ванюхин? Что он собирается предпринять?
Про «кое-какие формальности» и предстоящее «радостное свидание» Фандорин рассказывать не стал – расхотелось.
Вся эта история выглядела странно. Что-то здесь не складывалось.
– П-понятия не имею.
– Что же будет завтра? – с тревогой спросил Сергей Леонардович.
– Завтра я скажу вам, кто убийца, – наконец поднял на него взгляд коллежский асессор. |