|
– Вашу записку, господин, мне принесли в пять часов двадцать три с половиной минуты после полудня. Согласно полученным указаниям, я занял пост неподалеку от кабинета Мосорофу-доно и стал ждать, не появится ли кто-нибудь из ваших сослуживцев. Начальнику курьерского отдела, который хотел отправить меня куда-то с пакетами, я показал, будто у меня болит живот. Он ругался, обозвал меня «товари косорырая», за это, с вашего позволения, я его немножко побью, когда задание будет завершено. – Маса взял в руки часы. – Итак. Начальник курьерского отдела обозвал меня оскорбительными словами в шесть часов и одиннадцать минут, а в семь часов девять минут… – Ты что, так и торчал перед дверью с золотым «брегетом» в руках? – не выдержал Фандорин. – Нет, господин. Я спрятал часы вот сюда, – объяснил Маса, показывая себе за пазуху. – Когда нужно было посмотреть время для отчета, делал вид, будто чешусь, и заодно глядел. Он показал, как это делал. – Ну хорошо, хорошо. Что случилось в семь часов девять минут? – Пришло то лицо, которого я ждал. Запыхавшись и в поту. Еще бы, подумал Фандорин, наклонившись вперед. Присутствие в конторе закончилось в семь. За девять минут добежать до «Пароходного товарищества» – это не шутка. Разумеется, мосоловский агент спешил: такая важная новость. Маса, любитель эффектов, держал паузу. – На кого вы бы поставили, господин? – спросил он. – Если не угадаете, ваши часы останутся у меня. – Один шанс против четырех – это нечестно, – пожаловался Эраст Петрович. Лишаться «брегета» ему не хотелось. Слуга неумолимо оторвал от оберточной бумаги пять клочков, написал на них: «Маринованная Слива», «Кицунэ», «Кривой Рот», «Белый Ус», «Красавица». Разложил перед господином. – Выбирайте. Коллежский асессор закрыл глаза, попытавшись представить каждого из пятерых шепчущимся с господином Мосоловым; подсыпающим в чайник яду; крадущимся по темной улице с револьвером в руке. Ничего не получилось. То есть по отдельности – пожалуйста, но на все три действия сразу не годился никто. Тогда Фандорин вздохнул, скомкал бумажки, перемешал и вынул первую попавшуюся: – Эта. Маса развернул, пошевелил губами и сердито отодвинул от себя «брегет». – Я сам виноват. Кличка, которую я придумал этому человеку, слишком очевидна. На бумажке был написан иероглиф «кицунэ» – оборотень, который может запросто превращаться из человека в лису и обратно. – Тасенька? Не может быть! – прошептал Эраст Петрович. Впрочем, про любого другого из пяти подозреваемых он, наверное, сказал бы то же самое. – Кицунэ появился возле кабинета в семь часов девять минут, весь красный и потный, – уже безо всяких эффектных пауз, деловито доложил Маса. – Пошептался с секретарем Мосорофу-доно и был немедленно пропущен внутрь. – Погоди! – встрепенулся Фандорин. – А сколько времени он там пробыл? – Семнадцать с половиной минут. Потом так же быстро убежал. Коллежский асессор прикинул: значит, Тасенька выбежал из «Пароходного товарищества» перед половиной восьмого. Выстрел под фонарем раздался без пяти минут восемь. Мог ли шпион Мосолова добежать назад и пристроиться в хвост выходящему «практиканту»? Получается, что мог. Более того, резонно было предположить, что стрелял он не по собственной инициативе, а по указанию своего нанимателя. У коммерции советника Мосолова большие связи и возможности. Если бы он решил выяснить, что за секретарь вдруг появился у конкурента, то наверняка выяснил бы. А долго подбивать своего клеврета на новое убийство Мосолову, конечно же, не пришлось – где три трупа, там и четвертый. |
