— Ну, это, допустим, полагаете не вы, а Антуан де Сент-Экзюпери.

— Но я с ним полностью согласен. И с Березовским — отчасти.

— В чем же?

— В части узнаваемой жертвы. Она нужна. И может, не одна, причем с таким расчетом, чтобы вина властей не вызывала сомнений. Это должен быть человек узнаваемый и любимый, неполитичный, добрый.

— За что же власти его убивать?

— Ну, это надо думать. Это уже следующий сценарий. А может, и несколько сценариев. С моими «психами» теперь вполне справятся ребята из NDI, а я займусь сюжетами.

— Наш голубь мира возжелал крови?

— Но не школьников 1-го сентября.

— Хорошо, давайте закроем эту тему. Обещаю, что ваши сценарии будут реализованы исключительно под вашим руководством.

— Будем считать, что мы договорились.

Промозглый. А какой он еще может быть, ноябрь в Москве? Сырой, холодный, продуваемый порывами ледяного хлесткого ветра. Вдобавок с неба сыпалась какая-то непонятная мелкая мерзость — похожая на дождь, но ледяная и колючая, как снег.

Стив прилетел в Россию накануне, хотя в Вашингтоне его решительно отговаривали от этой поездки.

— Мы не знаем, что произойдет сегодня в Москве, но у нас есть вполне заслуживающая доверия информация о том, что выступления объединенной оппозиции будут наиболее массовыми и наступательными. Западные журналисты, аккредитованные в Москве, полагают, что на этот раз власти, которые до этого сдерживали натиск оппозиции, оставаясь при этом в рамах закона, сегодня намерены ответить жестким подавлением любого сопротивления. Как сообщают некоторые информационные агентства, в Москву доставлены из регионов большие силы ОМОНА, специальной полиции, предназначенной для разгона массовых манифестаций. Так, руководство получило право на использование так называемой «спецтехники»: водяных пушек, гранат со слезоточивым газом и тому подобное. Учитывая решительный настрой обеих сторон — мы допускаем наличие жертв. Со своей стороны администрация США предостерегает президента и правительство России от любого насилия. Пресс-секретарь Белого дома дочитывал заявление, уже поглядывая в зал, битком набитый журналистами, прикидывая, с каких вопросов, которые сейчас, разумеется, посыплются со всех сторон, начать, чтобы хотя бы в первые минуты удержать пресс-конференцию в нужной тональности.

— Выйдут ли на улицы лидеры объединенной оппозиции и какова вероятность, что они будут арестованы?

— Разумеется, оппозиционные лидеры возглавят шествие, гарантий их свободы и безопасности не может дать никто. Разве что президент Путин. Но он молчит.

Зал отозвался легким смешком, пресс-секретарь довольно хмыкнул. Это была удачная реплика.

— Сколько человек примет участие в шествии?

— Мы не располагаем точными цифрами, но полагаем, что несколько сотен тысяч людей.

— Сотен?

— Да, именно.

— Идиот, у них заявлено пятьдесят тысяч человек, а придут — пять.

Стив наблюдал за пресс-конференцией из малого кабинета госсекретаря на седьмом этаже того самого белого здания, которое они с Доном когда-то сравнивали с космическим кораблем.

— Ну, к заявленным могут присоединиться люди, поддерживающие оппозицию. Теоретически.

Она сделала ударение на последнее слово.

— Надо было добавить, что в воздухе будут кружить боевые вертолеты. Под музыку Вагнера.

— При чем здесь Вагнер?

— Так было принято у немцев во время Второй мировой.

— Глупости, это был всего лишь советский фильм.

— Вам виднее, вы специалист по Советскому Союзу. Но — на самом ли деле или в кино — я представляю.