Офицер ускакал, но вскоре вернулся с двадцатью всадниками, которые удалились от лагеря ровно настолько, чтобы оставаться незамеченными. Договорились о месте, где кавалеристы будут находиться с наступлением сумерек, а потом Сэм отправился на разведку. Ему пришлось пойти пешком, ибо всаднику спрятаться было почти невозможно. Перед уходом он подошел к своей мулице и, слегка шлепнув ее, сказал:

— Ложись, старушка Мэри, и жди моего возвращения! Животное великолепно разумело хозяина, оно тотчас улеглось, и теперь не оставалось сомнений, что оно сдвинется с места не раньше, чем вновь услышит голос хозяина. Потом Сэм обратился к Паркеру:

— Ну что, благородный Уилл? Прогуляться не желаешь?

— Отправляйся один, — услышал он в ответ. — На кой черт тебе такой гринхорн, как я.

— Придется тебя взять, если ты чему-нибудь хочешь научиться.

— Ладно, я пойду, но не ради обучения, а для того, чтобы было кому оказать тебе помощь, когда искатели схватят тебя и захотят скальпировать.

— Пусть попытаются. Пусть возьмут мою кожу. Я куплю себе новую, и она будет гораздо лучше, если не ошибаюсь.

Сэм и Паркер покинули лагерь. Оба прихватили с собой ружья — они могли понадобиться. Та груда камней, за которыми, как считал Сэм, будут прятаться искатели, находилась к югу-востоку. А еще дальше на юг виднелись скалы, за которыми хотел укрыться сам Хокенс. Туда и пошли два приятеля, но не прямо, а по дуге в западном направлении, чтобы искатели, если они уже добрались до укрытия, не могли их заметить. Перед уходом Сэм оставил все необходимые указания.

Когда приятели добрались до цели, солнце уже почти касалось горизонта; вот-вот должны были спуститься короткие сумерки. Там, за другой группой скал, еще никого не было. Сэм и Паркер устроились поудобнее и стали ждать. Но пока никого видно не было.

— Может, они вообще не приедут? — спросил Паркер. — Мы ведь только предполагали.

— То, что ты называешь предположением, для меня — верное дело, — отмахнулся Сэм. — Меня бы удивило, если бы я ошибся.

— У них могло пропасть настроение, а может, им не слишком повезло в игре.

— Тем сильнее они должны жаждать мести. Тихо, гляди! Не движется ли кто-то между двумя вон теми холмами?

Паркер напряг зрение и торопливо ответил:

— Всадники! Это они!

— А кто же еще? Пока выезжают из ложбины, еще не видно, сколько их, но больше двенадцати быть не должно.

— И меньше, пожалуй. Конечно, это они. Сэм, старый енот, ты был прав!

— А я всегда прав, благородный Уилл, всегда, как мог бы ты заметить. Знаешь, что надо делать, если не хочешь оказаться в дураках?

— Ну, это ведь очень легко: не надо ничего утверждать.

— И это верно, но я поступаю не так. Просто не надо болтать прежде, чем убедишься, что все это верно.

— Это не искусство!

— Ну, тогда всегда надо утверждать обратное тому, о чем щебечет гринхорн.

— Хорошо, дорогой Сэм! Теперь я никогда не стану соглашаться с тобой и всегда окажусь правым. Смотри-ка, они остановились! Совещаются. Не очень-то они спешат к нам.

— А зачем? Так, кажется, снова поехали. Они уходят вправо от нашей тропы. Местность им известна, и они знают, что надо ехать к скалам, откуда легко вести наблюдение за нашим лагерем.

— Думаешь, они уверены, что мы расположились именно там, у воды?

— Конечно! Какой осел пойдет в пустыню, когда ему нужна вода! Эх, Уилли Паркер, сколько же ты еще должен узнать! Неровен час, с тобой и опозориться можно, и нам вообще не стоит показываться на людях вместе.