— Еще не проснулся? — шепнула она.

— Нет.

Преттимен спросил слабым голосом:

— Летиция? Это вы?

— Это мистер Тальбот. Он пришел навестить вас, Алоизий.

— Уильям Колльер, четырнадцать лет за организацию незаконных собраний…

— Это я, мистер Преттимен, Эдмунд Тальбот. Говорят, вы хотели меня видеть? Я тут.

Мисс Грэнхем за моей спиной закрыла дверь.

— Летиция?

— Мисс Грэнхем вышла. Она считает, что вы жаждете со мной поговорить, хотя чем я обязан такой честью…

Он беспокойно завертел головой, сжал зубы.

— Я не могу приподняться.

— Не волнуйтесь. Я встану вот тут, чтобы вы меня видели.

— Сядьте, молодой человек, сядьте!

Нет сомнений — это был приказ. Я и рад бы сказать, что уселся только для того, чтобы угодить больному, но истина была в том, что тело мое повиновалось само собой, прежде чем я успел хоть что-то сообразить! Корабль вздрогнул. Преттимен застонал сквозь сжатые зубы. Пока лицо его прояснялось, я заговорил — отрывисто, раздраженный своей неожиданной покорностью:

— Полагаю, вы хотели мне что-то сообщить.

— Как вы знаете, мы с мисс Грэнхем…

Он умолк. Не знаю, что помешало ему — боль или естественное смущение оттого, что придется обсуждать столь тонкую тему с посторонним. Я решил помочь больному, тем более в противном случае наш разговор грозил затянуться до бесконечности.

— Я, как и все мы на судне, наслышан, что эта достойная леди согласилась сделать вас счастливейшим из мужей. Ее я уже, если не ошибаюсь, поздравил, позвольте же…

— Вы невыносимо велеречивы!

— Я попросил бы, сэр!

— Она согласилась выйти за меня замуж.

— Именно это я и сказал!

— Я имею в виду — тотчас! Неужели не ясно?

— У нас нет священника!

— Церемонию проведет капитан Андерсон. Вы, что, вообще ничего не знаете?

Я замолчал. Чем меньше я буду говорить, тем быстрей мы дойдем до сути, и никак иначе. Мистер Преттимен провел языком по губам и причмокнул.

— Хотите пить? Правда, здешняя вода…

На этот раз он повернул голову и внимательно рассмотрел меня — как я только что рассматривал его. Тень невеселой улыбки углубила складки вокруг рта.

— Трудно со мною, да?

Я тоже улыбнулся — сочувственно.

— Вам и самому очень тяжело, вот в чем все дело. Любой на вашем месте… Возможно, когда погода наладится, вы сможете выйти и…

— Я умираю.

— Мистер Преттимен! Перелом…

— Да прекратите вы чушь пороть! Раз я говорю, что умираю, значит, умираю, и скоро умру! — неожиданно закричал он.

Этот внезапный взрыв закончился очередным стоном, вырвавшимся из самых глубин его страдания, которое, по-моему, каким-то неосторожным жестом он навлек на себя сам.

— Мистер Преттимен, умоляю вас!

Он замолчал и затих, на лбу выступила испарина. Мисс Грэнхем заглянула в дверь. На этот раз она вошла в каюту, вытащила из-под подушки больного платок и обтерла ему лицо, на которое тут же вернулась улыбка.

— Спасибо, спасибо, — пробормотал он куда более мягко, чем говорил со мной. — Летти, не дежурьте около меня. Я чувствую себя неплохо, лекарство все еще действует. Лучше вернитесь в каюту, постарайтесь хоть немного отдохнуть. Вам это необходимо. Я не в силах думать, что вы из-за меня глаз не смыкаете.

Мисс Грэнхем взглянула на меня, улыбнулась жениху и вышла.

— Мистер Тальбот, я прошу вас стать свидетелем.

— Меня?!

— Вас и Олдмедоу. Свидетелями на моей свадьбе.