— Ты хотел бы измерить глубины знания; ты хотел бы узнать масштаб высот пространства… Ни тому, ни другому нет предела.

— Тогда я буду измерять их вечно. Я одолею тебя.

— Но ты никогда не уничтожишь меня.

— Я пробью себе путь к Богу сквозь тебя.

— И никогда не достигнешь его.

Казалось, что теперь заговорил другой голос. На какой-то момент завеса Сатаны была отодвинута в сторону. Мысли, которые выражались сейчас, пробегали, как добела раскаленный, расплавленный металл, сквозь разум Иова, но говорил ли он эти вещи Богу, или Бог говорил их ему, не проявлялось никоим образом.

— Так жизнь идет всегда. И не может идти никаким другим образом. Никаким другим способом здесь не может существовать такое бытие, как жизнь. Но как мог бы ты бороться, если бы знал, что победа предрешена? Зачем бороться, если конец заранее известен? Как ты мог бы подняться, если бы не было бездн, в которые ты мог упасть? Темнота и зло вокруг тебя дают тебе гарантию реальности…

Столетиями голос Иова звучит жалобой и еще века будет звучать. Сквозь века пламя его веры пылает и колеблется и угрожает вырваться наружу. Но оправдан ли Иов в своих жалобах?

На самом ли деле Иов в своих жалобах прав? Его мысли окрашены в цвет несчастья. Он увидел весь мир отражающим страдания его тела. Он сосредоточился на болезни, жестокости и смерти. Но существует ли зло, жестокость или страдание, которое было бы вне возможностей человеческого контроля? Если бы это было так, он на самом деле мог бы жаловаться, что Господь насмеялся над ним… Разве закаты безобразны и угнетающи? Разве мерзки горы, а дальние холмы отталкивающи? Разве есть какие-нибудь изъяны в звездном небе? Если жизни животных и людей темны и неприглядны, то строение их тел несравненно приятнее. Ты усмехнулся, потому что из красоты клеток и тканей получается идиот. Почему, о Человек, из них складывается идиот? Разве у тебя нет воли, разве ты не понимаешь, что это ты допустил существование таких вещей? Темнота и неприглядность, зло и жестокость — это не более чем вызов к тебе со стороны мира. В тебе заключена сила, способная разобраться с этими вопросами…

Сквозь клубящиеся в его мозгу облака эта фраза пробилась лучами солнечного света:

— Сила урегулировать эти проблемы. Сила управлять…

Ты слишком сосредоточился на боли. Боль — это преходящая неприятность; она оканчивается и забывается. Вне памяти и страха боль — ничто, противоречие, на которое надо обратить внимание, предупреждение, которое следует учесть. Без боли во что превратилась бы жизнь? Боль властвует только нал малодушными людьми. Настоящий человек обладает силой, чтобы управлять ею. В силах Человека — управлять всеми вещами…

Это было так, словно спящий пациент спорил об этих идеях сам с собой, словно он сам был Вселенной, а Иов, Сатана и Бог спорили друг с другом внутри него. Мысли в его голове бежали все быстрее и вдруг сделались яркими и сверкающими, как воды становятся светлыми, когда они выбегают из пещеры на дневной свет. С позеленевшим лицом он бормотал и шевелился в своем великом споре, в то время как деловитый специалист занимался своими скальпелями, а доктор Баррак шепотом делал указания внимательной сестре.

— Еще один вдох, — сказал доктор Баррак.

— Облако снова накатилось на мою душу… Я прошел сквозь великую тьму. Я прошел через глубокие воды.

— И твоя жизнь никогда не смеялась? А свежесть летнего утра никогда не проливалась радостью сквозь все твое существо? Разве тебе ничего не известно об объятиях возлюбленных, щека к щеке или губы к губам? Разве ты никогда не выплывал в залитое солнцем море или не кричал на склоне горы? И разве нет радости в рукоплесканиях? Твой сын, твой сын, ты сказал, умер с честью.