Эвелина покраснела. Проклятие! Чувства к Сент-Обину мешали ей проявлять сдержанность и не называть его по имени перед другими людьми.

— Сент-Обин, — поправилась она. — Он попросил… Я иногда называю его…

Дверь малой гостиной распахнулась. Джорджиана, даже не сняв шляпку, ворвалась в комнату.

— Эви, слава Богу!

— Что случилось?

Люсинда подошла к двери и закрыла ее, как раз когда показался дворецкий.

— Да что случилось?

— Тебе удалось — вот что случилось, — ответила Эви виконтесса, кидая шляпку на стул. — Это чудо! Я была у тебя дома, искала тебя, и Лангли сказал, что ты, должно быть, тут.

Джорджиана была в прекрасном настроении, и, как бы ей ни было тяжело, Эви порадовалась за подругу. Хоть кто-то из них был счастлив.

— Не возьму в толк, о чем это ты говоришь, Джорджи.

— Я говорю о Сент-Обине. Тристан только что вернулся с утреннего заседания палаты лордов и рассказал мне совершенно удивительные вещи!

Как только прозвучало имя Сент-Обина, у Эви закружилась голова. Сидя на подоконнике, она отхлебнула большой глоток мадеры.

— Что Сент-Обин натворил теперь?

— Сегодня он присутствовал в парламенте. И он действительно извинился перед лордом Хаскеллом за оскорбление, которое нанес ему, когда был там в последний раз.

Эви удивленно подняла бровь:

— Он извинился перед кем-то?

— Как и подобает джентльмену, очевидно. Тристан сказал также, что Сент-Обин оставался до самого конца заседания и что он вызвался войти в комитет по реформе закона о детском труде.

Обе подруги смотрели на Эви выжидающе.

— О Господи, — промолвила она немного спустя.

Это было все, что она смогла сказать. Ей хотелось бежать, найти Сента и спросить, что он задумал. А потом крепко обнять его и поцеловать. Он научился кое-чему, и даже если это ей не поможет, он сумеет сделать много добра еще где-нибудь. Эвелина оборвала себя, заметив, что подруги продолжают разговаривать.

— …выйти замуж за Кларенса Алвингтона, — говорила Люсинда.

— Нет! Разве он не видит, что этот денди совершенно тебе не подходит? — спросила Джорджиана, присоединяясь к Эви у окна.

— Вероятно, нет. Но он видит, как полезен Кларенс для «его. Этот брак обеспечит ему место в палате общин.

— Ха! Было бы прекрасно, если бы он получил его за свои собственные заслуги, а не за твой счет.

Эви улыбнулась:

— У меня и в мыслях нет, чтобы сказать ему такое.

— Наберись храбрости, чтобы в удобный момент обменяться с ним любезностями.

Чем Эви хотела бы немедленно обменяться, так это своей жизнью с Джорджианой. У той был муж, который обожал ее. Все понимающая тетушка. Кузен, имеющий достаточно высокое положение и власть, чтобы никому не позволить причинить им вред. Склонность к занятиям, которые не считались ужасающе неприемлемыми для женщин.

А у Эви был повеса, который, казалось, в равной степени любил ее и пытался погубить. Семья, которая ставила свои интересы гораздо выше ее собственных. Безнадежная мечта руководить приютом для бедных детей-сирот, чтобы дать им возможность развить ум и скрытые способности.

В то же время именно Сент помог ей осуществить большую часть всего, чего она достигла. И как только ей удалось доказать ему, что она не какая-нибудь пустоголовая дурочка с куриными мозгами, его помощь и советы, хотя и циничные и небескорыстные, стали неоценимы.

— Что ты будешь делать? — спросила Джорджиана.

— Она собирается использовать некоторые из методов Сент-Обина, — ответила Люсинда, прежде чем Эви успела открыть рот, — в надежде на то, что легкий ореол греховности отпугнет Кларенса или по крайней мере его родителей.