– Кстати, о фактах! – горячился я. – Этот человек, быть может, действительно одной ногой уже в могиле, но все еще жив.

Холмс окинул меня странным взглядом.

– Ваша правда, Уотсон, – сказал он задумчиво. – Но нам нельзя терять ни минуты. Если мне не изменяет память, поезд на Гэмпшир отправляется меньше чем через час. С собой берите только самое необходимое.

Я поспешно укладывал саквояж, когда в мою спальню вошел Холмс.

– Было бы неплохо прихватить с собой револьвер, – сказал он тихо.

– Стало быть, дело опасное?

– Смертельно опасное, Уотсон. – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Боже мой, какая жалость! Что стоило ей обратиться к нам всего на день раньше?

Когда мы вместе с мисс Феррерс покидали нашу гостиную, Холмс задержался у книжных полок и сунул томик в переплете из телячьей кожи в карман своего инвернесского плаща, а потом, быстро написав текст телеграммы, отдал ее внизу миссис Хадсон со словами:

– Будьте добры, проследите, чтобы это отправили незамедлительно.

Четырехколесная коляска доставила нас на вокзал Ватерлоо к самому отходу состава на Борнмут, который делал остановку на станции Линдхерст-роуд.

Поездка вышла не слишком веселой. Шерлок Холмс откинулся в своем угловом сиденье, надвинул дорожное кепи с опускающимися наушниками глубоко на глаза и беспокойно забарабанил своими длинными тонкими пальцами по оконному переплету. Я как мог старался развлечь нашу спутницу разговорами, чтобы донести до нее хотя бы частицу того сочувствия, которое я испытывал к ней в столь тяжкое для нее время. Она, разумеется, была достаточно добра и хорошо воспитана, чтобы отвечать на мои реплики, но я не мог не понимать, что мыслями она далека от тем нашей беседы. Думаю, мы все были только рады, когда примерно два часа спустя сошли на небольшом полустанке в Гэмпшире. У выхода с платформы нам навстречу устремилась миловидная женщина.

– Мистер Шерлок Холмс? – воскликнула она. – Хвала Небесам, что почта доставила вашу телеграмму вовремя! Дафна, дорогая моя!

– Миссис Нордэм! Но… Но я не совсем понимаю…

– Не волнуйтесь, мисс Феррерс, – сказал Холмс мягко. – Вы окажете нам огромную услугу, если останетесь сейчас на попечении своей подруги. Миссис Нордэм, я не сомневаюсь, что вы сможете как следует позаботиться о ней. А нам пора двигаться дальше, Уотсон.

На станционном дворе нам удалось нанять пролетку, и уже скоро поселок остался позади, а мы мчались по совершенно пустынной дороге, которая протянулась прямо, как стрела, то опускаясь в низину, то поднимаясь на вершину холма, чтобы снова пойти вниз. По сторонам тянулись обширные пустоши, только местами поросшие мелким подлеском, хотя по обе стороны в отдалении виднелись темные массивы настоящих лесных чащ. Через несколько миль, когда мы преодолели длинный подъем, с вершины холма нам открылся вид на полоску воды и древние руины аббатства Болью, затем дорога нырнула в лес, и еще минут через десять наша пролетка миновала заметно тронутую временем кирпичную арку. Позади нее начиналась подъездная аллея, вдоль которой с двух сторон стояли ряды вековых благородных дубов, и их ветви, смыкаясь над дорогой, создавали вечный полумрак.

Холмс указал вперед.

– Чего я и опасался, – сказал он с горечью. – Мы прибыли слишком поздно.

В том же направлении, что и мы, но уже гораздо дальше в глубине аллеи, ехал на велосипеде полицейский констебль.

Затем дорога вывела нас в обширный парк, за которым возвышался укрепленный, как замок, особняк, стоявший среди полуобрушившихся террас и почти уже незаметных клумб – жалкие остатки когда-то великолепного сада, теперь совершенно запущенного, подсвечивались красноватым сиянием клонившегося к закату солнца.