Детектив из Скотленд-Ярда сердито покраснел.

– Что ж, может, и так, мистер Холмс. Вот только на этот раз сомнений нет ни малейших. Налицо и мотив, и возможность. Мы знаем, кто убил, осталось лишь принять соответствующие меры.

– Уверяю вас, мой несчастный племянник… – начал викарий.

– Я ведь еще не называл никаких имен.

– Однако с самого начала дали понять, что этот человек был врачом Трелони. Кому, кроме него, так выгодна эта смерть, если завещание было переписано в его пользу?

– Вы забыли упомянуть о репутации этого человека, мистер Эппли, – мрачно произнес Лестрейд.

– Да, нрав необузданный. Романтик, вспыльчив, горяч! Но хладнокровный убийца… нет, никогда! Я знаю его с пеленок.

– Что ж, посмотрим. Мистер Холмс, я хотел бы перемолвиться с вами словечком.

Во время обмена колкостями между нашим несчастным клиентом и Лестрейдом Холмс сидел неподвижно, уставившись в потолок, и на лице его застыло столь хорошо знакомое мне мечтательно-отрешенное выражение. Оно появлялось всякий раз, когда разум нашептывал: вот она, обозначилась маленькая ниточка, за которую можно ухватиться и распутать весь клубок. Но пока что клубок этот был похоронен под грудой очевидных фактов и не менее очевидных подозрений. Вдруг Холмс поднялся и обратился к викарию:

– Полагаю, вы должны вернуться в Сомерсет сегодня же днем?

– Да, поездом в два тридцать из Паддингтона. – Лицо преподобного слегка порозовело, он тоже вскочил. – Правильно ли я понимаю, мой дорогой Холмс?..

– Мы с доктором Уотсоном отправимся с вами, если вы, мистер Эппли, окажете такую любезность и попросите миссис Хадсон вызвать нам кеб.

Наш клиент выбежал из комнаты и бросился вниз по лестнице.

– Довольно любопытное дельце. – Холмс взял персидский кисет в виде расшитой туфельки и начал набивать трубку.

– Я рад, что вы, друг мой, наконец-то увидели все именно в таком свете, – заметил я. – Ибо вначале мне показалось, что викарий несколько раздражал вас, особенно когда признался в своих медицинских амбициях, а также в рассеянности, из-за которой мог бы вырезать здоровому пациенту желчный пузырь.

Это невинное на первый взгляд замечание произвело неожиданный эффект. Секунду-другую Холмс задумчиво смотрел перед собой, затем вскочил на ноги.

– Бог мой! – воскликнул он. – Господи! – Обычно бледные щеки его чуть порозовели, в глазах появился блеск, так хорошо знакомый мне по старым добрым временам. – Ваша помощь, Уотсон, как всегда, поистине неоценима! – воскликнул он. – Нет, сами вы не источник света, но вы – его проводник.

– Так я помог вам? Упомянув о желчном пузыре?

– Именно!

– Нет, правда, Холмс?

– Сейчас мне необходимо найти одну фамилию. Да, несомненно, надо найти одну фамилию. Будьте добры, передайте мне папку с записями на букву «Б».

Я тут же передал ему объемистую папку, одну из многих, где он хранил вырезки из газет с описаниями разных происшествий, привлекших его внимание.

– Но, Холмс, ни одна из фамилий героев этой истории не начинается на букву «Б»!

– Верно. Я это знаю. Так, Б-а, Ба-р. Бартлет! Гм… Ха! Старый добрый указатель. – Торопливо перелистав страницы, Холмс захлопнул папку, опустился в кресло и, не выпуская ее из рук, нервно забарабанил по обложке длинными пальцами. За спиной у него на специальном химическом столике поблескивали в лучах солнца колбы, пробирки и реторты. – Всех данных у меня, конечно, не было, – пробормотал он.