Все документы и фотографии с Серго, Константином Симоновым, Ворошиловым увезли, кабинет опечатали.

Ночью Юлиан вскрыл форточку в комнате отца и достал этот приказ. Потом это во многом помогло делу. Отпадало одно из самых серьезных обвинений: наличие подарка от троцкистского диверсанта Николая Бухарина.

Через несколько дней после обыска мне сообщили, что меня переводят с поста директора детской школы в школу рабочей молодежи.

Юлю, как сына врага народа, исключили из комсомола и из института. Декан факультета, на котором он учился, сказал ему: «Наш ВУЗ — политический. Вам в нем не место!»

В комнату мужа подселили инвалида-пьяницу с женой.

Жизнь становилась невыносимой.

ВОСПОМИНАНИЯ КУЗИНЫ Ю. СЕМЕНОВА ГАЛИНЫ ТАРАСОВОЙ

Прежде чем рассказывать о Юлике, хотелось бы вспомнить его отца и моего дядю — Семена Александровича. В начале 30-х годов он работал в «Известиях» помощником у Николая Ивановича Бухарина, прекрасно к нему относился и тот его ценил. После расстрела Бухарина Семена от должности освободили, переведя в гараж, но не арестовали, а забрали брата Илью — полковника милиции, заместителя начальника отдела борьбы с бандитизмом. Он сидел в Магадане и был реабилитирован в 40-м году.

И в «Известиях», и позднее, в Огизе, в газете «Гудок», в издательстве «Иностранная литература» и в университете, Семена все любили. Он очень хорошо разговаривал с людьми. Если даже кому-то за дело выговаривал, то это было не обидно и человек понимал.

Я старшеклассницей и студенткой часто к нему на работу заходила — поговорить, посоветоваться, и он никогда, как бы ни был занят, не сказал мне «приди потом».

Семен был бессребреником, много помогал родителям, сам жил скромно. Все его богатство состояло из маленькой спортивной машины «Форд» — подарок Орджоникидзе за блестящую подготовку выставки «Наши достижения» и книг. Книги он собирал всю жизнь и любовь к ним привил Юлиану.

Жена Семена и мама Юлика — Галина была у нас вечным студентом. Сперва работала на заводе и училась в библиотечном институте, потом работала библиотекарем и училась на историческом факультете, затем работала учителем истории и повышала квалификацию, стала завучем, затем директором школы.

Появилась она в нашем доме невестой в 1929 году и с комсомольским задором со мной играла. Замечательная у нее была мама — Евдокия Дмитриевна. Очень простая, открытая, чистая. Настоящая некрасовская русская женщина. Весь дом она вела и Юлиана воспитывала до самой смерти — Галине было некогда. Она Юлиана и окрестила тайком. Ведь в те годы за крещение выгоняли из партии, с работы. Баба Дуня тихонько его окрестила Степаном, а уж потом Галя и Семен зарегистрировали его в загсе и назвали Юлианом.

Сначала они жили в Спасоналивковском переулке, потом переехали на Можайку.

С маленьким Юлианом я часто нянчилась. Он был толстый, весь в ямочках, как медвежонок нескладный. Когда чуть подрос, выводила гулять. Если кто-то из детей пристально смотрел на игрушку Юлиана, он тут же того одаривал. Сначала подарит, а уж потом подбежит ко мне и спрашивает: «Можно я подарил?»

Раз мы остались одни на известинской даче на Сходне. Юльке лет пять было, он в своей комнатке играл, а я на террасе Конан Дойля читала. Он подошел и спрашивает:

— Что читаешь?

— Жуткую историю.

— Страшно тебе?

— Очень.

— Тогда я сейчас принесу мое ружье и буду тебя охранять.

Так и сидел с игрушечным ружьем возле меня до приезда родителей.