Я увидел, как мой спутник подхватил дорожную сумку «Люфтганзы» и побежал ко второму подъезду. Друзья потом рассказывали мне, что Алоиз Менгеле, коммерсант, брат Иозефа Менгеле, живет в Аргентине и много путешествует и по Европе и по Америке.

«Известия»

Панама, 1984 год

В самолете, что следовал из Лимы в милую моему сердцу Гавану, сосед — пожилой уже француз из Марселя (работает по части бизнеса на строительстве дорог и мостов в сельве) — отстегнул привязной ремень, когда погасло табло и мощный «Боинг», поднявшись в ночь, прорезал облака и нам открылись звезды, усмешливо спросил меня:

—Знаете анекдот про то, в какой из стран этого континента нельзя совершить государственный переворот?

—Не знаю, — ответил я.

—В Соединенных Штатах, — ответил он, явно ожидая моей реакции.

Во всем есть свои правила, в том, как рассказывать анекдоты и слушать их, — тоже, поэтому я спросил:

—Почему?

—Потому что там нет американского посольства.

Думаю, этот анекдот останется жить, поскольку он отнюдь не од­нодневен, — в этом я убедился, приехав в Панаму. Приехал я сюда «на перекладных», на машинах и автобусах, через равнины Никарагуа и красные горы Коста-Рики — в поисках возможной дороги Штирлица; роман, материал к которому я сейчас заканчиваю собирать, называется «Экспансия» и посвящен событиям в Латинской Америке в конце 40-х годов, когда Белый дом спланировал новую операцию против своих южных соседей, используя на этот раз козырные карты холодной войны, — «руку Москвы» и безграмотный, смахивающий на истерику антикоммунизм.

Я приехал в страну Омара Торрихоса, одного из легендарных лидеров, возглавившего борьбу своего народа за Панамский канал, в дни традиционного праздника — карнавала, когда все заботы отходят на задний план, а главная задача дня — нарядиться в такую одежду и так загримировать лицо, чтобы никто ни при каких условиях не признал тебя, да еще вдоволь пообливать водою из ведер, стаканов и кастрюль всех, кого только можно, — машину, проходящую по шоссе, соседа, любимую, всадника, младенца, девушку; главная же задача ночи — до упаду натанцеваться за весь год: города и маленькие деревушки в сельве не спят до утра; гремят барабаны, горделиво в белых длинных платьях шествуют королевы карнавала, избранные большинством народа; страдальчески-пронзительно ноют флейты, на всех улицах сверкает иллюминация — гулять так гулять, никто не имеет права на сон, все обязаны веселиться, как же иначе — карнавал!

И идут процессии ряженых по красивым новым проспектам столицы, танцуют на маленьких, темных, узких трущобных улочках Панамы старой, построенной еще испанцами, идут с песнями весело, а на них смотрят с портретов на стенах домов и заборов кандидаты в президенты; выборы должны состояться в мае 1984 года, страна готовится к ним подспудно и напряженно.

...Мончи Торрихос, брат выдающегося лидера, — один из наиболее известных людей в стране, много лет работавший на дипломатическом поприще. Политик и журналист, он четко формулирует ситуацию, сложившуюся после того, как были назначены новые выборы.

— Я не стану вдаваться в обсуждение всех названных кандидатов, — говорит он мне, — я хочу лишь зафиксировать твое внимание на личности лидера оппозиции восьмидесятидвухлетнего Арнульфо Ариасе, который уже был президентом нашей страны, и на тенденции, которую бы хотелось понять в выступлениях Николаса Ардито Барлетты, выдвинутого избирательным блоком во главе с правящей ныне Революционно-демократической партией. Ты поймешь, отчего я называю Ариаса личностью, а у Барлетты ищу тенденцию, если познакомишься с фактами истории.