|
Тогда он был еще мальчишкой, и его семья ездила по выставленным на продажу домам вместе с агентом по недвижимости. Этот случай засел у него в памяти только потому, что его мать была встревожена одним домом, который они осматривали, и из которого в спешке вернулись к машине. Будучи взрослым, он помнил из этого конкретного дома лишь репродукцию с изображением синеликого Христа, в позолоченной раме, висевшую на стене грязной гостиной. Единственную картину в доме. А еще, что постели были неубраны, что тоже шокировало его мать. Его отец никогда не противоречил матери в отдельных вопросах парапсихического характера. Но и разглагольствований на эти темы он не поощрял. "Здесь произошло что-то ужасное" - сказала мать напоследок, как только захлопнулись двери машины. И больше никогда не упоминала про этот дом. Но Фрэнк был озадачен несоответствием синей кожи Христа и домом, принадлежавшим христианам, который так напугал его мать, хотя должен был произвести совершенно противоположный эффект.
Фрэнк развлекался тем, что пытался предугадать, что ей подскажет интуиция насчет первого дома, во владение которым он вступил. А вот, что его отец скажет о 120-процентном кредите, который он оформил для покупки двуспального террасного дома, он уже знал. Но как только дом будет отремонтирован, он примет их в "своем гнезде". Последние десять лет он жил то с родителями, то по съемным квартирам, и теперь у него будет свой собственный дом. Узкий фасад обшарпанного кирпичного дома выходил на унылую узкую улочку, вдоль которой теснились похожие друг на друга дома, и на которой с трудом разминулись бы две машины. Но последний поворот йельского ключа перенес его из пасмурного дождливого дня в темную прихожую, где воздух был спертым и теплым. Запах старой обивки, переваренной цветной капусты и цветочных духов облаком опустился на него. Он заверил себя, что скоро его дом будет источать запахи его мира. Единственного профессионала, который немного разбирается в тайской кухне, любит развлечения и пользуется туалетными принадлежностями "Хьюго Босс". Как только он избавится от старых ковров и обоев, и вообще "вышвырнет все дерьмо", как с явным наслаждением заметил его лучший друг Маркус, дом быстро потеряет зловоние чужого времени, возраста и пола. Окутанный тусклым светом, проникающим сквозь окна цокольного этажа, грязных от пыли и серебристой паутины, он быстро осознал, что произошла ошибка и что дом не был освобожден от мебели прежнего владельца. Будто он перепутал даты переезда, и продавец еще не успел съехать. "Чисто семидесятые, Нэн", - с ухмылкой заметил Маркус в тот вечер, когда пришел помочь Фрэнку выбрать между этим домом и бывшей церковной собственностью в Уэоли Касл, которая больше нуждалась в авиаударе, чем в покупателе-новичке. Из бакелитовой панели на стене гостиной торчал массивный выключатель, такого же цвета, как и плинтуса, кухонные шкафы и фурнитура. До 50-ых годов бакелит использовался для производства протезов. Выключатель не поддавался, но когда Фрэнк с силой надавил, пластмассовый абажур, висящий на потолке и раскрашенный в цвета банки с фруктовым коктейлем, испустил лишь грязное свечение. Фрэнк уставился на захламленную комнату, и на него накатили такое отвращение и раздражение, что ему захотелось в ней все разгромить. Сервант из розового дерева. Газовый камин с пластмассовыми углями и спрятанными лампочками, которые горели в очаге. Древний телевизор в деревянном корпусе, маленький экран которого был выпуклым, как линзы дешевых очков. Стеганый диван, потертый и выцветший. Некогда элегантный, а теперь обвисший и напоминавший поношенную велюровую перчатку, спавшую с руки великана. Вся эта мебель и техника оскорбляли вкус Фрэнка, и вызывали у него уныние. Хотя он был рад, что родился в середине семидесятых, и ему осталось не долго ждать, когда стили кардинально изменятся, и в следующем десятилетии эти вещи будут выглядеть современно. Напольный красный ковер с вьющимися зелеными листьями вызвал у него ассоциации с языками хамелеонов, лижущих огонь. |
