-  Солдат, я мог бы начать собирать новых последователей с тебя. Из тебя получился  бы хороший воин-апостол. Что скажешь, кавалерист? Я укусил твою сестру в нашу  брачную ночь, в кровати твоего дяди. Она была такой сладкой. Бьюсь об заклад, у  ее брата вкус меда с молоком. Она принесла мне двойню, солдат. Твои племянники  лежат там сейчас и ждут сладкого красного молока жизни.

Солдат  встряхнул головой, в глазах плыло от слез. Его сердце превратилось в пустую  скорлупу из-за тех бесконечных ужасов, которые предстали перед его усталыми  глазами и обожгли ему уши.

Пророк  направил длинное, тяжелое дуло пистолета драгуну прямо между глаз.

-  Или может, мне нужно просто прикончить тебя здесь и проглотить словно рыбу и  хлеб, которыми наш спаситель накормил пять тысяч человек. Да, я верю, что могу  по праву...

Тут  Пророк резко оторвался от земли.

Развернулся  в воздухе.

И  с громким стуком упал на песок.

А  затем солдат услышал, как выпушенный из мушкета заряд продолжает рассекать  воздух пустыни.

Лежа  на песке, Пророк корчился, словно в припадке. Рука с пистолетом была неестественно  вывернута и лежала в стороне от тела.

С  полузакрытыми глазами, солдат развернулся, волоча по земле саблю. И увидел  маленького, старого золотоискателя с грязной бородой, медленно бредущего по  белому песку, с мушкетом в руках, который был длиннее, чем он сам.

Солдат  снова посмотрел на Пророка Легия. Тот уже развернулся, поднялся на тощие колени,  и пытался левой рукой забрать пистолет из правой. Мушкетная пуля попала ему в  грудь и вышла из спины, пробив куртку и накидку. Из сухого отверстия шел белый  дымок.

Солдат  вскинул саблю обеими руками, но это движение заставило его вскрикнуть и едва не  выронить ее. Боль в боку была слишком сильной, чтобы дать выход мести. И он  закричал от отчаяния и осознания собственной убогости. От неспособности  восполнить кровопотерю и вернуть сестру, которую у него отняли. Он согнулся  пополам, и, чтобы не упасть, оперся на саблю, как на клюку. Затем из последних  усилий выпрямился и обрушил саблю на тощую шею Пророка.

Удар  заставил Легия упасть плашмя, но не отсек голову.

Тут  к нему подошел старик.

-  Тише. Тише. Тише, - сказал он. Затем посмотрел на проповедника и плюнул длинной  струей табачного сока и слюны тому в затылок. Наступил ногой в грязном мокасине  Пророку на руку с пистолетом.

-  Будь я проклят. Этот человек не жив и не мертв. Как такое может быть? Боже  милостивый.

-  Мой пистолет. Заряди его, - сказал солдат.

-  Слушаюсь, сэр. - Старый золотоискатель взял пистолет и зарядил его порохом и  пулей, затем протянул драгуну.

-  Легий. Моя сестра. Где она?

Пророк  сплюнул и ахнул, рот у него был вымазан в черной крови. Лицо было перекошено,  каждое сухожилие длинной шеи и острого подбородка напряжено. Он что-то лепетал,  высоким, пронзительным, как у ребенка голосом, но ни старый золотоискатель, ни  солдат не понимали ни слова. Поэтому солдат прервал допрос. Он был близок к  обмороку и хотел убедиться, прежде чем покинет этот мир, что Пророк  действительно умер. Поэтому он приставил драгунский пистолет к затылку  бледного, холодного черепа и разнес его на куски, словно тыкву с забора.

-  Те палатки, старик, - сказал солдат.

Старик  дал драгуну упереться на себя левой рукой и повел его к палаткам. Там он начал  таскать ослабшего солдата от одного трепещущего полога к другому.

-  Какой же Бог сотворил это, солдат? Какой же Бог? - спросил его старик в  последней палатке. Но к тому времени навалившийся на него солдат уже закрыл  усталые глаза и покинул этот мерзкий мир.